Одержимость - Рамона Стюарт

распахнула дверь, и снова там никого не было. Эта дверь открывалась внутрь дома, и Эмилия уже собиралась закрыть ее на защелку, как вдруг со стороны улицы кто-то с необыкновенной силой навалился на дверь. Эмилия сопротивлялась изо всех сил. Она уперлась в дверь плечом и наконец сумела захлопнуть ее и повернуть ключ в замке. Но как только Эмилия вытащила ключ, стук возобновился. На этот раз она не стала обращать на него никакого внимания и ушла к себе в спальню.

Этого было более чем достаточно. Эмилия наконец убедилась, что все происходящее отнюдь не шутки и не розыгрыши. Она подошла к матери и рассказала ей обо всем. Миссис Уэсли, как и другие члены семьи, сначала была настроена очень скептически.

— Если бы я сама услышала эти таинственные звуки, возможно, я бы поверила тебе, — сказала она.

Ее желание исполнилось довольно скоро. Как-то раз, Эмилия вбежала к миссис Уэсли и попросила ее подняться в детскую. Как только мать и дочь подошли к комнате, они услышали страшные звуки. Казалось, что в детской кто-то неистово раскачивает колыбель. Но в комнате вот уже много лет не было никакой колыбели.

Миссис Уэсли убедилась, что в доме действительно творятся очень странные вещи. Она обратилась за помощью к мужу.

Самуэль Уэсли был очень строгим отцом. Для всех домочадцев он был непререкаемым авторитетом, и обращаться к нему за советом по поводу какой-нибудь чепухи никто не решался. Он уже давно заметил, что дети постоянно обсуждают между собой какие-то загадочные звуки. Но когда к нему пришла жена и поведала фантастическую историю о раскачивающейся невидимой колыбели, он разгневался не на шутку.

— Мне стыдно за тебя, — сказал он миссис Уэсли, — я могу понять, когда мальчишки и девчонки пугают друг друга, но чтобы ты, здравомыслящая женщина, повторяла за ними весь этот вздор?… Я не желаю более слышать подобные глупости.

Он и не слышал их, до шести часов вечера того же дня. Каждый день, ровно в шесть часов, вся семья собиралась на вечернюю молитву. Первой читали молитву за короля, и мистер Уэсли уже собрался начинать, как вдруг откуда-то сверху раздался оглушительный грохот. Ко времени, когда молитва завершилась, и пораженные домочадцы пробормотали «Аминь», грохот стал просто невыносимым. С той поры, за редким исключением, грохот сопровождал как утреннюю, так и вечернюю молитвы.

После этого сомнения охватили и мистера Уэсли. Он послал слугу, Роберта Брауна, к викарию из Хакси, мистеру Хулу, и попросил его приехать. Когда мистер Хул прибыл, Самуэль рассказал ему все, что знал о странных звуках, и попросил дружеского совета. К этому моменту в доме практически не осталось места, где не происходили бы загадочные явления. Так или иначе, но с ними уже познакомилась вся семья, а дети даже дали прозвище невидимому источнику шума, называя его «Старина Джефри».

Когда два священника обсуждали сложившуюся ситуацию, в комнату неожиданно ворвался слуга и закричал:

— Старина Джефри приближается! Я слышал, слышал!

Этим «сигналом» был непонятный треск, начинавшийся каждый вечер без четверти десять где-то на чердаке в северо-восточной части дома. Одни говорили, что он напоминает звук ломающейся ветки, другие считали, что он похож на скрип старой несмазанной ветряной мельницы, третьи сравнивали его со звуком рубанка, строгающего дерево.

Едва слуга успел закончить фразу, как где-то наверху раздался стук.

— Пойдемте, сэр, — пригласил мистер Уэсли своего друга, — вам предоставилась возможность услышать это самому.

Поднимаясь по лестнице, мистер Хул почувствовал, что боится. Мистер Уэсли привел его в детскую, но звуки послышались из соседней комнаты. Священники направились туда, но стук снова переместился в детскую. Они поспешили вернуться.

Мистер Уэсли и мистер Хул стояли в детской и внимательно прислушивались. Снова раздался стук. Он слышался откуда-то из-за изголовья кровати, на которой спали Бэтти и две ее младшие сестры. Бэтти трясло, как в лихорадке, она покрылась потом, как если бы ждала сильной боли или только что проснулась от ночного кошмара.

При виде этого мистер Уэсли пришел в ярость. Он вытащил из-за пояса пистолет и к удивлению и тревоге мистера Хула, приготовился палить в деревянную спинку кровати, откуда доносился загадочный стук. Мистер Хул вовремя успел схватить мистера Уэсли за руку, не дав нажать на курок.

— Сэр, — закричал он, — вы полагаете, что это — нечто сверхъестественное. Если вы правы, то выстрел не причинит ему вреда, но он может иметь весьма опасные последствия для вас.

Трясясь от гнева, мистер Уэсли обогнул кровать, подошел вплотную к деревянной спинке и произнес строгим голосом:

— О ты, глухой и немой дьявол! Как смеешь ты пугать бедных детей, которые не могут постоять за себя! Ступай ко мне в кабинет и предстань перед настоящим мужчиной!

Внезапно стук прекратился.

Самуэль Уэсли бросил вызов духу, покорившему дом, и тот мстительно принял его. Начались худшие дни активности привидения.

Никто не мог зайти в кабинет мистера Уэсли без его ведома. У него был единственный ключ, и Самуэль Уэсли всегда запирал кабинет, когда выходил. Однажды вечером, после того как он бросил вызов призраку, мистер Уэсли открыл кабинет и собирался войти, как вдруг дверь с силой ударила его по лицу, да так, что он едва не упал на пол. Чудом удержавшись на ногах, он изо всех сил лег на дверь, сумев открыть ее, и ворвался внутрь.

В кабинете раздался стук. Сначала по одной стене, потом по другой и, наконец, по двери, ведущей в комнату его дочери, Нэнси.

Мистер Уэсли пустился в погоню за источником стука. В тот момент Нэнси находилась у себя в комнате и вместе с отцом стала прислушиваться к странным звукам.

— Ну говори! — громко потребовал мистер Уэсли.

Никто не ответил, но стук не прекратился.

— Эти духи любят темноту, — сказал мистер Уэсли дочери, — задуй свечу, и тогда, возможно, он заговорит.

Нэнси было пятнадцать лет. Подобно многим другим членам семьи Уэсли, присутствие в доме привидения и жизнь под аккомпанемент таинственных звуков не лишили Нэнси чувства юмора, и она частенько говорила, что было бы неплохо, если вместо бесполезного стука, призрак выполнял бы вместо нее часть работы по дому. Младшие сестры часто говорили друг другу, когда слышали стук в изголовье кровати:

— Приближается Джефри, значит, пора спать.

А если звук раздавался днем, то они кричали младшей сестре:

— Эй, Китти, Джефри стучит наверху.

И Китти принималась со смехом гоняться по комнатам за