Убить Ангела - Сандроне Дациери

– Зачем?

– Затем, что, возможно, убийство Ветри преследовало какую-то цель. Вспомни, как Гильтине воспользовалась в качестве прикрытия ИГИЛ. В прошлом Гильтине всегда инсценировала несчастные случаи и бытовые преступления.

– Да уж, мера довольно экстремальная. Похоже, она поставила все на последнюю карту, – согласилась Коломба.

– Не знаю, может, члены «COW» планируют тайные похороны в капюшонах, как в фильме «С широко закрытыми глазами». На такую церемонию Гильтине могла бы проникнуть незамеченной.

– И ты надеешься, что на большой бал пригласили членов семьи?

– Именно.

Коломба задумалась.

– Если один из них заселился в гостиницу, если его имя внесено в систему бронирования и если кто-то из коллег согласится оказать мне услугу…

– Я в тебя верю.

Звонить своим амиго после того, как она их отстранила, Коломбе не хотелось, поэтому она без промедления обратилась к Лео и, выйдя на террасу, разбудила его видеозвонком по «Снэпчату». Через двадцать минут она получила нужный ответ, а еще через час все трое сели в поезд, который, согласно расписанию, должен был прибыть в Венецию ровно за час до начала благотворительного фуршета в честь покойной Паолы Ветри.

Свернувшийся в позу эмбриона Франческо Ветри лежал на полу в одних трусах. Он не спал, но не видел никаких причин вставать – его слишком заворожил узор ковролина. Только подумать, что в материнском доме он не удостаивал и взглядом столетние бухарские ковры в гостиной. Франческо хорошо видел только правым глазом, потому что левый был поврежден очередной инъекцией, которую слегка небрежно произвела Гильтине.

Она тем временем тщательно и с предельным вниманием накладывала на лицо базу, хотя кожа вскипала под слоем плотного воска, предназначавшегося для реставрации тел после дорожных аварий. Поверх воска Гильтине нанесла обыкновенную декоративную косметику. Наконец она подвела брови, накрасила веки тенями цвета «шампань», чтобы подчеркнуть серые глаза, и провела по губам светлой помадой, а затем посмотрелась в зеркало, спрашивая себя, не это ли лицо видит ее галлюцинирующий пленник.

Гильтине понимала, что состояние Франческо вызвано коктейлем из мескалина и псилоцибина, но он так горячо настаивал, что она прекрасна, что она ощутила смутную тревогу и ввела ему дополнительную дозу, чтобы заставить его замолчать. Обычно она не поддавалась порывам, но конец был уже близок, и ей становилось все больше не по себе. Гильтине жила взаймы, и кредиторам не терпелось взыскать долг. Их бормотание слышалось в каждом скрипе мебели, в каждом шорохе штор, крики – в поднятых пароходиками волнах, рев – в гудках барж.

Она надела изумрудные серьги, когда-то принадлежавшие ее любимой женщине. Теперь Гильтине помнила только ее прикосновения и вкус ее кожи. Она чувствовала, как серьги подрагивают в ее мочках: в воздухе сгущалось электричество. Казалось, вот-вот грянет молния. Гильтине знала – грядет великая тьма. Пустота. Партия, которую она начала однажды ночью в Шанхае, выбравшись из ледяной воды, близилась к завершению.

Последние фигуры занимали позиции на шахматной доске.

В Венецию прибыл основатель фонда Джон Ван Тодер.

В свои восемьдесят девять лет он был высок и осанист как стальной прут и обладал белоснежной шевелюрой и коричневой, словно выдубленной кожей. Глядя, как бодро старик, одетый в белую панаму и костюм из альпаки, сходит с трапа частного самолета, доставившего его из Кейптауна, ему можно было дать на двадцать лет меньше. «Белый, но не расист» – с гордостью утверждалось в его биографии, ведь в ЮАР он вернулся после добровольной ссылки на запад только по окончании апартеида. Ван Тодер прилетел один, не считая телохранителей, – на дальновидных инвестициях в недвижимость на юге Испании, медицину и страхование он так разбогател, что не мог обойтись без личной охраны. Как только с таможенными формальностями было покончено, его проводили до крытого катера, который сопровождала лодка государственной полиции.

Прибыли в город и выпущенные Гильтине акулы.

Правда, не в полном составе. Трое отказались в последний момент, очнувшись от безрассудных чар, влекущих их в неизведанные земли. Одного остановили в венском аэропорту – он попытался взойти на борт с самодельным револьвером. Еще одного арестовали в Барселоне, опознав в нем преступника, разыскиваемого за убийство транссексуала. Итак, в Венеции собралась четверка самых целеустремленных, которым хватило ума не выдать себя и не пытаться провезти оружие в ручной клади. Среди акул было двое итальянцев, француз и грек.

Прибыв на назначенное место возле моста Вздохов, они встретились с пятым членом группы, который работал официантом в пиццерии на площади Сан-Марко. В соответствии с инструкциями, отправленными ему Гильтине вместе с последним снафф-видео, официант отвел их в ее бывшее жилище. Воспользовавшись лежавшим над косяком двери ключом, они вошли в апартаменты. Греку – заядлому фетишисту – не терпелось порыться в корзине для белья, и он немедленно исчез в ванной. Остальные собрались за кухонным столом, на котором лежал полиэтиленовый пакет с пятьюстами тысячами евро наличными, а также набор качественных острых ножей в новенькой упаковке, шерстяные лыжные маски и плотные латексные перчатки. Согласно прилагавшимся к этому комплекту письменным распоряжениям, совершив то, что от них требовалось, акулы должны были разделить сумму поровну – если, конечно, доживут до конца. Выйдя из ванной, фетишист предложил поделить деньги и сбежать, но, пока его не было, к группе присоединился шестой участник – шестидесятилетний мужчина, который, несмотря на хорватский паспорт, родился и вырос в Советском Союзе. Не посчитав нужным представиться, он взял один из ножей и аккуратно, чтобы не испачкаться в крови, прикончил фетишиста. Та же судьба ждала официанта, который вдруг сообразил, что участвовать в снафф-фильме вовсе не так весело, как быть его зрителем, и попытался удрать. Последний прибывший одним ударом сбил мужчину с ног и показал на него остальным.

– Ждете приглашения? – спросил он по-английски.

Троица скрутила официанта. Пока один из них зажимал бедняге рот, остальные двое по очереди пинали его и колотили кулаками, после чего все тот же незнакомец наступил официанту на горло.

– Со следующим, кто попытается ослушаться, будет то же самое, – сказал он. – А теперь садитесь и ждите.

Троица повиновалась. Последний прибывший наблюдал за ними, как овчарка за стадом. В этом и заключалось его задание – Гильтине обратилась к единственному человеку, которому могла безусловно доверять. Они не виделись больше двадцати лет, но именно он омывал ее раны в Коробке, а после побега научил ориентироваться во внешнем мире. Мужчина назвал Гильтине свое настоящее имя, однако навсегда остался в ее памяти Полицейским.

Несмотря на все усилия Гильтине, Коломба, Лео и Данте, расположившиеся в купе второго класса высокоскоростного поезда, тоже приближались к Венеции. Данте разлегся на двух сиденьях, прижавшись щекой к стеклу. Содержимое его неизменного пузырька, без которого он не смог бы даже зайти в поезд, погрузило его в глубокую кому, но даже в наркотическом ступоре он мечтал дематериализоваться и выбраться на волю, проникнув сквозь молекулы стекла.