Осторожно, женское фэнтези! - Ирина Шевченко

— Вы рассказывали об этом кому-нибудь? — спросил он, пропустив мой вопрос. — Леди Райс? Милорду Райхону? Подругам?

— Нет.

— Почему?

Я пожала плечами.

— Бет, вы умная девушка, я говорил это, но иногда… Иногда даже умным и сильным девушкам нужна помощь. Хотя бы медикаментозная, если другой вы не примете.

Обожгло. Слова, их смысл, участливый тон. Особенно тон. Грин никогда не говорил со мной так. Как… с пациенткой… Я не была готова к такому. К насмешкам, едким замечаниям — да. Но не к такому.

Захотелось спрятаться, и я натянула на себя покрывало, зажмурилась сильнее. Что-то горячее потекло по щеке, и от этого стало еще хуже. Но и лучше тоже.

— В этом нет ничего постыдного, Бет. Ни в приеме лекарств, ни в слезах. В умеренных дозах и то, и другое пойдет вам на пользу. Возможно, хватит даже слез. Но в лечебницу я вас заберу. По крайней мере на эту ночь. Хорошо? И не скажу ничего милорду Райхону, мы ведь помним о врачебной тайне. Главное, что ваше состояние не является следствием наведенных чар, а в остальном я соглашусь с вашей версией. Вы попали под дождь, у вас сильнейшая простуда, а поскольку решить эту проблему магией в вашем случае нельзя… Да?

— Правда не скажете никому? — прошептала я.

— Правда.

— А лекарство… горькое?

— Сладкое, — в голосе Грина послышалась улыбка. — С мятным привкусом.

Даже умным и сильным девушкам порой нужна помощь. Что говорить о таких никчемных дурочках, как я?

Меня устроили в маленькой палате на третьем этаже, в так называемом тихом крыле, которое курировал лично заведующий. Чуть дальше по коридору в такой же палате лежала Ева Кингслей, но, закутавшись в одеяло и носом уткнувшись в хрустящую от крахмала наволочку, я не думала об этом. В мыслях было другое.

Почему тогда, в моем мире, судьба не назначила мне врачом такого, как Грин? Почему никто не сказал мне так просто, как он сегодня, что нет ничего постыдного в том, чтобы признать свою слабость и принять помощь? Почему никто не вспомнил о пресловутой врачебной тайне, этике или, как бы оно ни звалось, о том, что не позволило бы шептаться за моей спиной, отсекло бы любопытные взгляды и слухи, переползавшие за мной из отделения в отделение?

Грин не отчитывался перед принявшими меня на свое попечение сестрами, но и секретности не нагнетал. Несколько общих фраз. Четкие рекомендации. Нужно понаблюдать, да. Чтобы не возникло осложнений. Возможна аллергическая реакция на ряд препаратов, поэтому пока только покой и обильное питье.

Капли, те самые, не горькие, он принес мне сам и в листок назначений не вписывал. После них тело сделалось легким и в мыслях посветлело, словно порыв свежего ветра разогнал удушливый туман.

Доктор взял меня за руку, с минуту слушал пульс, а затем вынул из кармана низку стеклянных бусинок и намотал мне на запястье.

— Помните волоски из гривы единорога? Один из них тут вместо нити. Считайте альтернативным лечением.

«Снова ставите на мне опыты?» — хотела спросить я, но говорить стало лениво. Если бы не это, поинтересовалась бы заодно, откуда у него бусинки…

— Просто конский волос смотрится не очень, а стекляшки завалялись дома, — и без моих вопросов сообщил он. — Хотя ювелир из меня так себе.

Я бы не сказала. Браслетик вышел симпатичный. И прозрачные бусинки нескольких оттенков голубого, нанизанные последовательно, так что один тон переходил в другой, вряд ли просто «завалялись». А еще браслет делался явно для женщины: это было понятно и по его внешнему виду, и по длине нити, которая не сошлась бы на мужском запястье.

Тогда я и вспомнила о миссис Кингслей. Но, когда собралась спросить о ней, оказалось, что доктор уже вышел из палаты. А я даже за случайный подарок не поблагодарила.

Завтра успею. А сейчас — отдыхать. Закрыть глаза и не думать ни о прошлом, ни о будущем, ни о настоящем. И, пожалуйста, если кто-то там, наверху или в иных сферах, слышит меня, пожалуйста, никаких снов!

…Но бывают и приятные сны.

Такие, что входят украдкой, опускаются на корточки у кровати, трогают заботливо лоб, проверяя, спал ли жар…

— Элизабет, вы спите?

— Сплю, — отвечаю я, не открывая глаз.

— Может быть… Глупо сейчас, но, может, вы хотите чего-нибудь?

— Хочу, — улыбаюсь я. Желания должны сбываться, хотя бы во снах. — К единорогу.

— Значит, пойдем к единорогу.

— И цветы, — говорю, потягиваясь. — Голубенькие такие. Бродиэя, кажется.

— Бродиэя, — повторяет сон.

Гладит по щеке.

— Спите…

И я сплю.

А утром, открыв глаза, натыкаюсь взглядом на перевязанный бумажной лентой букетик голубых звездочек…

Я улыбнулась спросонья, потянулась к букету и лишь затем вспомнила, где нахожусь и как сюда попала. За окном по-прежнему лил дождь, небо было затянуто тяжелыми тучами, и оттого в палате царил полумрак, но сейчас все это уже не имело значения: настроение у меня было не в пример лучше погоды.

К цветам прилагалось письмо — маленький конверт, запечатанный сургучом, хотя никаких тайн послание не скрывало, только обещание: «Увидимся через полчаса. О. Р.». Через полчаса после чего? С какого времени начинать отсчет? Я сняла со спинки кровати часы-кулон, которые повесила в изголовье с вечера, открыла крышку. Ажурные стрелки показывали без четверти десять, и, помня распорядок в лечебнице, я сделала вывод, что проспала и завтрак, и обход.

— Доброе утро, — дежурная сестра заглянула в палату, когда я уже натянула платье. — Как вы себя чувствуете, мисс Элизабет?

Тут меня многие знали как студентку леди Райс, и я знала многих, и эту немолодую, доброжелательную женщину тоже, но в лицо, а не по имени.

— Доброе утро, — отозвалась, опуская обращение. — Хорошо, спасибо. Скажите, доктор Грин…

— У него срочный пациент, — предупредила сестра мое желание встретиться с заведующим. — И сложный, говорят. Уже операционную готовят.

— Но он ведь не запрещал мне выходить из палаты?

— Нет. Наоборот, сказал, что вы, наверное, захотите навестить друга на втором этаже.

— Да, обязательно, — пробормотала я, мысленно коря себя за то, что позабыла о Норвуде.

— Но он это говорил, когда в первый раз зашел, затемно еще, — продолжила сестра. — А когда во второй — сказал, что уже не получится. Ушел ваш товарищ. Доктор сердился, но недолго. Сказал, раз ушел, стало быть, здоров. А студенты у нас частенько сбегают — кому в молодые годы охота бока на казенной койке отлеживать?

Если кому и охота, то Рысь точно не из их числа.

Еще один камень с души.

Оливер появился в десять пятнадцать — ровно через полчаса после того, как я прочла его записку. Если хотел меня удивить, ему это удалось. Впрочем, секрет фокуса он раскрыл сразу же после того, как сообщил мне, что утро доброе, а я прекрасно выгляжу.