Месть розы - Николь Галланд

В дверь постучали. Маркус открыл ее и увидел посланца Николаса. Темные волосы гладко прилизаны, на лице, как обычно, любезное выражение, за которым нельзя прочесть ничего. Он поклонился Маркусу.

— Господин, хорошо, что вы еще не отправились на Ассамблею. У меня для вас сверток и письмо, которые были доставлены к воротам дворца архиепископа с настоятельной просьбой передать вам.

— Я как раз собирался уходить, — ответил Маркус, стараясь не демонстрировать свое мрачное настроение. — Спасибо.

Он дал молодому человеку несколько монет и попросил извинить его, ссылаясь на необходимость ознакомиться с письмом.

Это оказалась короткая записка, причем продиктованная.

Далее следовала витиеватая завитушка — их обычный любовный росчерк.

К полудню? Она что, в Майнце? Он резко втянул воздух, чувствуя, как участился пульс, и дрожащими руками развернул сверток. В нем оказалось изумительной красоты золотое кольцо с огромным изумрудом и рубинами вокруг него, а также нарядный, вышитый бисером женский пояс.

Все выглядело слишком мелодраматично для Имоджин, но у нее наверняка имеется серьезная причина, чтобы действовать таким образом. Порой нечто внешне кажется странным, но стоит услышать объяснение, и все сразу же становится на свои места. По крайней мере, у нее есть хоть какой-то план; он и этим не мог похвастаться.

Кольцо налезло на мизинец, но Маркус мог придумать лишь один способ, как пронести с собой пояс. Не брать же на Ассамблею сверток, а потом таскаться с ним целый день, следя за тем, чтобы все шло как надо. Маркус снял официальную черно-золотую тунику, распустил, насколько возможно, завязки пояса и надел его. Получилось туговато, но терпимо. Он снова накинул тунику, пригладил волосы и поспешил на Ассамблею.

1 августа

В империи Конрада было десять тысяч знатных сеньоров. Высший эшелон составляли восемь герцогов, шесть дюжин мелких принцев и несколько сот графов, ландграфов, маркграфов и бургграфов. Каждый из них в отдельности не обладал большой властью, но все вместе они в значительной степени определяли политическую жизнь Конрада.

Однако Конрад имел право решать, где именно они будут определять его политику. Посему он объявил, что желает остаться на западном берегу Рейна, и открытие Ассамблеи было отложено, поскольку всех участников пришлось перевозить через реку. Само собой, это был элемент политической игры. Мало того что огромная рыночная площадь между кафедральным собором и скромным дворцом архиепископа была все же недостаточно велика, чтобы вместить всех; вдобавок дворяне оказывались выставленными на всеобщее обозрение, и не перед кем-нибудь, а перед жителями Майнца, чья преданность Конраду отличалась особой пылкостью, ведь именно здесь около двадцати лет назад отец Конрада посвятил будущего монарха в рыцари. Если сегодня у него возникнут разногласия с Ассамблеей, народ, конечно, поддержит его и слухи об этом очень быстро распространятся по всему Рейну. Не то чтобы он так уж нуждался в поддержке собственного народа; просто мало что могло сравниться с удовольствием публично щелкнуть знать по носу.

Конрад приказал возвести помост в тени церкви и, когда колокола пробили трижды, взошел на него. Знатным гостям было приказано явиться с раскладными стульями (которые так и так понадобились бы им во время переправы). Жителям официально было объявлено, что они должны очистить площадь, однако неофициально их присутствие приветствовалось, и поэтому они получили возможность вернуться, как только знать рассядется.

Наконец почти все устроились. Стройная фигура Николаса мелькала там и сям в бурлящей толпе, рвущейся на площадь. Встретившись с Жуглет на углу около церкви, он описал сегодняшний костюм сенешаля. Жуглет дала ему золотую марку и отправила с поручением, выполнение которого потребует целого дня.

— Когда вернусь, хотелось бы узнать, из-за чего весь этот переполох, — проворчал Николас.

— О, узнаешь, не сомневайся, — пообещала Жуглет. — Из уст всех и каждого.

Линор стояла в группе купцов, изо всех сил тянувших шеи в попытке разглядеть его величество. Голову девушки скрывала темно-голубая накидка, все тело окутывал бесформенный, но дорогой синий плащ. Вопреки своим опасениям, она не выглядела бедной деревенской девушкой, какой внезапно себя почувствовала. Перед выходом Жанетта еще раз навела на нее красоту. Чтобы унять нервную дрожь, Линор глубоко вздохнула. На этой большой, открытой площади сейчас, возможно, было больше людей, чем она видела за всю предшествующую жизнь. Сердце бешено колотилось, в горле пересохло. Она то и дело осеняла себя крестом.

— Маркус одет в черное с золотом, с шевронами, — послышался шепот Эрика у нее за спиной. — Жуглет сейчас встанет рядом с ним. Вы должны сделать свой ход, как только их увидите. Я все время буду поблизости, на случай если что-нибудь пойдет не так. Но меня здесь хорошо знают, поэтому не смотрите в мою сторону.

Чувствуя, что у нее подкашиваются ноги, она обессиленно кивнула и в очередной раз перекрестилась дрожащей рукой.

— Кузина, вы справитесь, — тихо добавил он и отошел.

Девушка поискала глазами Жуглет. Купцы, ремесленники и крестьяне, чьи лотки временно убрали с площади, теснились по ее краям. Собираясь в кучки, они разговаривали и разглядывали благородных господ, устраивающихся на своих невзрачных сиденьях. Там и сям в толпе попадались очень ярко, почти вызывающе одетые люди. Линор не находила в себе сил сосредоточиться ни на одном из них, в глазах рябило от алого, золотого, серебряного и фиолетового. Свою лепту в зрительную какофонию вносили герольды с поднятыми вверх гербами и знаменами. Почти всем, кроме Конрада и его охраны в тени собора, приходилось щуриться — иного способа защититься от слепящего солнца не было. Легкий ветерок доносил с улицы пекарей запах остывающего свежеиспеченного хлеба. Этот аромат действовал успокаивающе, но только не на Линор.

Зеваки, сначала осторожно, а потом все смелее и смелее, стали продвигаться поближе к сидящей знати, создавая на заднем плане разноцветную декорацию из непокрытых голов и головных уборов. Внезапно слева от себя Линор услышала, как кто-то, с явным удовольствием, произнес ее имя. Она едва не разрыдалась. Вот опять, на этот раз спереди, а потом снова и снова, то там, то здесь. Также по площади заметалось слово «роза», сопровождаемое словом «бедро»; иной раз упоминались и другие детали, менее приличные. Все знали, что его императорское величество намеревался жениться на сестре великолепного Виллема из Доля и торжественное объявление помолвки планировалось на сегодня. Имя Маркуса упоминалось редко и, как правило, сопровождалось нервным хихиканьем молодых женщин. Пару раз это имя прозвучало и из мужских уст, с оттенком зависти, в которой не признаются даже самим себе. Ставшее легендой событие, порушившее репутацию Линор, его репутацию вознесло до небес.