Великий Могол - Алекс Ратерфорд

– Повелитель, как ты и приказал, во время главных боевых действий принц находился под надежной защитой телохранителей. Но однажды, вскоре после разгрома Сикандар-шаха, разведчики донесли, что заметили отряд его людей у подножия гор. Я решил преследовать их с тысячей всадников и небольшим обозом с оружием и провиантом и взял с собой Акбара, чтобы тот набрался опыта в таких походах. Я был уверен, что это безопасно. Но когда мы ехали по узкому ущелью, случился горный обвал, и вместе с мелким щебнем свалились несколько больших валунов, убив троих и заблокировав проход. Бо́льшая часть колонны ушла вперед, но последняя сотня всадников и несколько повозок остались отрезанными от основных сил. Учитывая, что уже темнело и мог случиться новый обвал, я приказал тем, кто был отрезан, вернуться обратно. Потом увел людей подальше из ущелья и вернулся с самыми сильными из нас, чтобы расчистить завал. Но скоро стало ясно, что справиться с этим до утра не получится… Больше всего я тревожился за принца, который вместе со своим молочным братом остался с теми, кто пройти не успел, но… – Байрам-хан замолчал. – Пускай он сам все расскажет.

– Я услышал приказ Байрам-хана уйти из ущелья, – воодушевленно начал Акбар. – Но как только мы начали разворачивать обоз, – а это было трудно, поскольку проход был узкий, – на нас вдруг с горы напали какие-то люди. Из того, что удалось разглядеть в потемках, я понял, что это были не люди Сикандар-шаха, а плохо вооруженные оборванцы – без мушкетов, только стрелы и копья. Думаю, это были горные разбойники, следившие за нами в надежде на добычу. Может быть, именно они и устроили обвал… Кто бы они ни были, они засыпали нас стрелами и убили нескольких человек. Я крикнул нашим людям, чтобы те укрылись за повозками, и приказал стрелкам выцеливать врагов. Закатное солнце слепило им глаза, но грохота мушкетов хватило, чтобы напугать разбойников. Одного из них мы прикончили, тело его скатилось вниз. Осмотрев его, мы нашли у него во лбу пулю от мушкета. Всю ночь мы были настороже, но оборванцы не вернулись. На следующее утро, расчистив завал, мы присоединились к основной колонне.

– А твоя рука?

– Моя первая боевая рана, царапина от стрелы. Адам-хан заметил ее и оттолкнул меня в сторону, иначе она бы вонзилась в меня… – Янтарно-карие глаза Акбара, такие же, как у Хамиды, сияли от радости, пока он рассказывал свою историю.

– Ты храбро вел себя, – произнес Хумаюн, но про себя подумал, не следит ли Хамида за происходящим за решеткой высоко под потолком справа от трона, а если да, то что думает. Но, несмотря на материнскую тревогу, она должна гордиться Акбаром. Он проявил хладнокровие и изобретательность – важные качества для правителя, пригодившиеся так рано.

* * *

В тот вечер Хумаюн ужинал на женской половине с Хамидой и Акбаром. Глядя на свою восхитительную жену и красивого, атлетически сложенного сына, излучающих уверенность и силу молодости, он ощущал такую радость, какой не испытывал никогда прежде. Казалось, что осколки его суровой жизни наконец-то сложились воедино. Империя, которую милостивый Аллах позволил ему вернуть и сохранить, была в безопасности, и Акбар ее преумножит. Однажды сын сам начнет свои завоевания и расширит владения Моголов от моря до моря.

Хамида тоже выглядела счастливой. Лицо ее расцвело новой красотой, а облегающее шелковое платье подчеркивало дивные изгибы ее восхитительного тела, которое со времен юности немного округлилось, но от этого стало еще более прекрасным. В тот вечер в ее струящихся темных волосах сверкали синие сапфиры, обрамленные бриллиантами. Еще один сапфир украшал ее обнаженный пупок, видневшийся между низко надетыми шароварами голубого цвета и коротенькой кофточкой, облегающей ее трепетную грудь.

– Как ты, моя госпожа? – спросил Хумаюн, когда Акбар оставил их наедине.

– Как я много раз тебе говорила, – улыбнулась она, – превосходно. Сотни слуг, предвосхищающие мои желания. У меня есть все, о чем я могла мечтать, и даже больше. Но больше всего меня радует, что наш сын благополучно вернулся. Он наполняет меня такой радостью… Мне теперь странно вспоминать, как после похищения Акбара Хиндалом мне казалось, что он забыл меня. Я так завидовала Махам Анге, когда видела, как он тянет свои ручки к ней, а не ко мне, и как он ей улыбался… Я так злилась на себя, так стыдилась этой ревности после того, что Махам Анга сделала для нас… Но все это в прошлом. Теперь я чувствую, что знаю каждую мысль в голове Акбара, понимаю все его желания и устремления. Связь между нами не может быть крепче…

– Помню, как утром после первой брачной ночи ты сказала мне, что у нас будет сын и что он станет величайшим правителем… А как ты видишь будущее теперь?

– Рождение Акбара стало последним моим предвидением, и мистическую силу своих предков я потеряла. Возможно, это и к лучшему. Может быть, знание будущего не всегда приносит счастье. Иногда его лучше не знать…

У себя в покоях Хумаюн изучал планы новой библиотеки, которые нынешним утром представили ему архитекторы. Бледный чистый свет ясного январского дня, заливавший рисунки здания из красного песчаника, отделанного белоснежным мрамором, с резными айванами, входными арками, с четырех сторон, где будут выгравированы строки любимых Хумаюном персидских поэтов. Однажды его библиотека превзойдет знаменитые собрания предков Тимуридов в их роскошных дворцах за рекой Амударья. И в самом лучшем месте, в старательно охраняемом ларце, соответствующем прекрасному, хотя и пожелтевшему переплету, будут храниться мемуары его отца.

В Кабуле Хумаюн воздвиг красивую мечеть и медресе, а также разбил несколько прекрасных садов, но не нашел времени, чтобы поставить хотя бы один памятник себе. Падишах был счастлив, что теперь у него появилась такая возможность. В сорок семь лет он все еще был в расцвете сил. Наравне со строительством библиотеки Хумаюн планировал построить восьмигранный плавучий дворец на реке Джамна, в окружении барж, засаженных фруктовыми деревьями – апельсиновыми, лимонными и гранатовыми – и ароматными цветами.

Он также был рад, что на крыше Шер Мандала, элегантного восьмигранника из красного песчаника, построенного Шер-шахом на территории Пурана Кила, почти завершилась установка обсерватории. На открытой крыше Шер Мандала под небольшим куполом находилась площадка чаттри, как ее называли подданные Хумаюна, с которой он наблюдал за звездами. Астрономические инструменты и копия «Зидж-и-Гуркани», книги по астрономии, созданной внуком Тимура Улугбеком, с описанием небесного расположения звезд, были уже подготовлены и вручены императорскому астроному.

Согласно звездным картам, этот вечер, 24 января, особенно хорош для наблюдения восхождения Венеры на ночной небосвод. Взглянув через оконную решетку, Хумаюн увидел, что солнце уже на закате. Отложив чертежи, позвав слуг и сообщив им, что отправляется в обсерваторию и не хочет, чтобы его беспокоили, он быстро спустился, прошел Шер Мандал через благоухающие цветами сады и, поднявшись по крутым каменным ступеням прямо на крышу, нашел там астронома, ожидавшего его среди тонких колонн чаттри.