Петр Первый - Николай Павленко

От тех скорбных дней осталось два изображения Петра. Одно из них известно под названием «восковой персоны». Скульптор Растрелли снял маску с лица умершего, в точности были измерены длина и толщина всех частей тела. Позже скульптор изготовил в натуральную величину фигуру Петра, сидящего на троне. Другое изображение – портрет Петра работы Ивана Никитина. Кисти художника принадлежит множество портретов современников, в том числе царя. Последний портрет Петра Никитин писал, когда тот лежал на смертном одре: он прикрыт по грудь желтоватой драпировкой и синей с горностаем мантией. Запоминается лицо покойного: кажется, что мудрый царь всего лишь прилег отдохнуть, чтобы через некоторое время возобновить свою кипучую деятельность. Складки на переносице и у рта и чуть приподнятые брови придают лицу выражение раздумья.

Похороны Петра состоялись 8 марта в Петропавловском соборе. Во время погребения Феофан Прокопович произнес знаменитое слово. Его можно уподобить реквиему – настолько впечатляет в нем и скорбь по поводу утраты, и гордость за содеянное умершим.

«Что се есть? До чего мы дожили, о россияне? Что видим? Что делаем? Петра Великого погребаем!» Лаконичными фразами Феофан Прокопович подвел итоги правления Петра. Он оставил нас, сказал он, но не нищих и убогих: «безмерное богатство силы и славы при нас есть. Какову он Россию свою сделал, такова и будет; сделал добрым любимою, любима и будет; сделал врагам страшную, страшная и будет; сделал на весь мир славною, славная и быть не перестанет. Оставил нам духовные, гражданские и воинские исправления».

Мера величия того или иного исторического деятеля чаще всего выявляется уже после его смерти, когда отгремевшие дела, слова и поступки становятся достоянием потомков – историков и публицистов, поэтов и политиков, безвестных народных певцов, предметом страстных дискуссий и споров. И уже сама ожесточенность и длительность этих споров является определенным показателем масштаба личности, которая их вызвала.

Петр правил 42 года. Страсти вокруг его имени кипят уже 200 лет. Представители реакционных сил осуждали его реформы самым резким образом. Для представителей прогрессивного лагеря он был крупнейшим преобразователем, великим сыном своей страны.

Ломоносов считал Петра идеальным монархом, лишенным каких-либо недостатков. Он отмечал его заслуги в развитии торговли и промышленности, создании армии и флота, сооружении гаваней и каналов, распространении просвещения. «Везде великий государь, – восторгался Ломоносов, – не токмо повелением и награждением, но и собственным примером побуждал к трудам подданных».

Первым хулителем Петра был князь Щербатов – известный публицист и историк второй половины XVIII века, автор знаменитого сочинения «О повреждении нравов в России». Реакционный аристократ, он прямо связывал «повреждение нравов», царившее при дворе Екатерины II, с преобразованиями Петра. Все симпатии Щербатова – в допетровской Руси. Он умиляется патриархальным образом жизни бояр, затворничеством их жен и дочерей. Все это разрушил необузданный царь, когда велел, чтобы боярыни и боярышни покинули терема и явились на ассамблеи. Был привит вкус к роскоши, появились заморские платья и экипажи, иноземная мебель, ливреи у слуг. Это требовало огромных денег, и мужья пустились в казнокрадство. Характерно, что даже Щербатов при всем своем непринятии Петра был вынужден признать успехи, достигнутые страной благодаря преобразованиям.

Для Радищева, декабристов Петр был поистине Великим с большой буквы. Но, будучи демократами, они осуждали его за то, что он «истребил последние признаки вольности своего отечества». Царь, писал Радищев, мог бы «славнея быть, вознесяся сам и вознеся отечество свое, утверждая вольность частную».

Задолго до профессиональных историков декабристы высказали мысль о закономерности преобразований Петра, об их органической связи со всем предшествующим развитием страны.

Им противостоял Карамзин, автор двенадцатитомной «Истории Государства Российского».

Особое место в литературе о Петре занимает Пушкин. Поэт относился к нему с глубочайшим уважением, Петр стал героем его «Полтавы», «Медного всадника», «Арапа Петра Великого», наконец, достоверно известно о намерении Пушкина написать историю царствования Петра. Отношение свое к преобразованиям Пушкин выразил метко и образно: «Россия вошла в Европу, как спущенный корабль, – при стуке топора и громе пушек». И в другом месте: «Полтавская победа есть одно из самых важных и самых счастливых происшествий царствования Петра Великого». Но чувство гордости за содеянное Петром перемежается у Пушкина с осуждением жестоких сторон его царствования. Суровый царь, по его словам, «уздой железной Россию поднял на дыбы». Пушкин всегда помнил о том, чьим потом и кровью оплачивались победы и успехи петровского государства.

В середине XIX столетия полемика вокруг Петра разгорелась между революционерами – демократами и славянофилами.

Белинский о петровских преобразованиях писал: «Учись или умирай: вот что было написано кровью на знамени его борьбы с варварством».

Оценка Чернышевского и Добролюбова была еще более глубокой и научной: «Величие Петра в том, что он осознал „потребности“ народа, вытекавшие из „хода исторических событий древней Руси“», – писал Добролюбов. Реформы упрочили военное могущество России, но вместе с тем укрепили самодержавие и крепостничество. Эту же мысль Чернышевский формулировал так: «Бороды сбрили, немецкое платье надели, но остались при тех же понятиях, какие были при бородах и старинном платье».

Оценка Петра славянофилами была логическим завершением взглядов Щербатова и Карамзина. Один из наиболее видных идеологов славянофильства Константин Аксаков противопоставил России эпохи Петра идиллическую и совершенно не соответствующую действительности картину жизни допетровской Руси: «Народ пахал, промышлял и торговал. Государство поддерживал он деньгами и в случае нужды становился под знамена». Служилые люди составляли государеву дружину. Цари блюли тихую жизнь Земли.

Реформы Петра грубо и бестактно вторглись в эту жизнь и разрушили ее, уничтожили единство русского общества. Иначе говоря, преобразования Петра, по мнению славянофилов, имели антинациональный характер. Самым ожесточенным нападкам с их стороны подверглась политика европеизации, результатом которой были ломка и гибель самобытного строя России, самого ценного, с их точки зрения, исторического достояния народа.

Несостоятельность взглядов славянофилов показал корифей буржуазной исторической науки в России Соловьев. В его 29-томной «Истории России» пять томов посвящены царствованию Петра. «Разность взглядов на деятельность Петра, – по его убеждению, – зависела от незрелости исторической науки». Сам он реформы Петра считал глубоко органичными и обусловленными. Это был переход народа «из одного возраста в другой, из древней истории в новую». Еще в XVII столетии «народ поднялся и собрался в дорогу; но кого-то ждали; ждали вождя; вождь появился». Это был человек гениальных способностей, сумевший правильно понять назревшие задачи эпохи.

После смерти Петра наступило время проверки, прочен ли установленный им порядок. «Железной руки, сдерживавшей врагов преобразований, не было более… Русские люди могли теперь свободно распорядиться, свободно решить вопрос, нужен ли им новый порядок, и ниспровергнуть его в случае решения отрицательного. Но этого не случилось: новый порядок вещей остался и развивался, и мы должны принять знаменитый переворот со всеми его последствиями, как необходимо вытекший из условий предшествовавшего положения русского народа».