Паж герцога Савойского - Александр Дюма

Захватывать слабо укрепленные города — это была как раз та война, которая подходила боязливой и нерешительной натуре Филиппа II.

Решение идти прямо на Париж отвечало смелому духу Эммануила Филиберта.

На каком из двух решений остановятся победители?

Этого не знали ни Дандело, ни Ивонне.

Дандело полагал, что принц Савойский и король Испании немедленно двинутся на Париж.

Что же до Ивонне, то подобные вопросы полностью превосходили его стратегические соображения, но раз король желал, чтобы он непременно высказал какое-нибудь мнение, он присоединился к мнению Дандело.

Следовательно, большинством голосов было решено, что победители время терять не станут и что, следовательно, побежденные тоже не должны его терять.

В ту же минуту было решено, что, отдохнув буквально несколько минут, оба беглеца отправятся с поручениями каждый в свою сторону, причем поручение каждого будет соответствовать его общественному положению и воинскому званию.

Дандело должен был сопровождать в Париж Екатерину Медичи; король, не желавший слишком отдаляться от места военных действий, послал королеву воззвать к патриотизму парижан.

Ивонне должен был отправиться в Лан, чтобы вручить письма короля герцогу Неверскому и постараться, переодевшись и бродя около испанского лагеря, узнать что-либо о дальнейших планах испанского короля. Было весьма вероятно, что человек, взявшийся за столь опасное поручение, будет схвачен и повешен, но эта мысль, которая ночью привела бы молодого человека в полный ужас, особенно из-за недавних страшных воспоминаний, при свете дня не имела над ним никакой власти. Ивонне согласился; пуглив он был только по ночам, но уж тогда, как читатель видел, был пуглив чрезвычайно.

Господин Дандело получил разрешение короля договориться с кардиналом Лотарингским, в чьем ведении находились финансы, относительно сумм, которые могли понадобиться ему и его брату в том бедственном положении, в каком они оказались. Ивонне же получил двадцать золотых экю за привезенное известие и поручение, которое ему предстояло выполнить; кроме того, как и в первый раз, ему было разрешено выбрать в королевских конюшнях лучшую лошадь, какую только он там найдет.

В десять часов утра, то есть отдохнув приблизительно шесть часов, оба посланца отправились по назначению; у ворот они разъехались в разные стороны: один отправился на восток, а другой — на запад.

Мы найдем Ивонне, менее важного из наших двух персонажей, позже, а если и не найдем, то узнаем, что с ним сталось, поэтому последуем за г-ном Дандело, а значит, и за королевой — под его охраной и в его обществе она едет по дороге в Париж со всей скоростью, на какую способна тяжелая повозка, запряженная четверкой лошадей.

В соответствии с общеизвестной истиной, что опасность издали иногда пугает сильнее, чем вблизи, в Париже, наверное, вначале царил не меньший страх, чем в Компьене. Никогда еще с тех самых пор как англичане могли увидеть с равнины Сен-Дени башни собора Парижской Богоматери и колокольню Сен-Шапель, — никогда, повторяем, такой ужас не охватывал парижан. Причем до такой степени, что на следующий день после того, как известие о Сен-Кантенской битве дошло от берегов Соммы до берегов Сены, все улицы заполнились подводами, груженными мебелью, и лошадьми со всадниками и всадницами, так что можно было решить, что это день переездов, когда чуть ли не треть Парижа меняет местожительство. Но это была не смена местожительства, а бегство: столица хлынула в провинцию.

Правда, постепенно, поскольку новости не становились тревожнее, а французский народ наделен в большей степени, чем все другие, ценнейшим свойством смеяться надо всем, те, кто остался в Париже, стали высмеивать тех, кто уехал; так что беглецы потихоньку возвращались и теперь уже были готовы держаться до самого конца, будто насмешки укрепили их дух.

В таком настроении духа Екатерина и Дандело и нашли парижан, когда во второй половине дня 28 августа 1557 года они пересекли городскую заставу и привезли новость куда более страшную, чем поражение в Сен-Лоранской битве, — известие о падении города Сен-Кантен.

Действие, произведенное новостью, часто зависит от того, как ее сообщают.

— Друзья мои! — сказал Дандело, обращаясь к первой группе горожан, встреченной им. — Слава жителям Сен-Кантена! Они продержались почти месяц в таком месте, где храбрейшие не пообещали бы продержаться и неделю; своим сопротивлением они дали господину де Неверу время собрать армию, которой его величество король Генрих Второй посылает все новые подкрепления, ну а ее величество королева Екатерина лично явилась воззвать к вашей преданности Франции и к вашей любви к королевской семье.

При этих словах королева Екатерина высунула голову из окошка кареты и крикнула:

— Да, добрые мои друзья, это я собственной персоной явилась от имени короля Генриха Второго засвидетельствовать, что все наши города готовы стоять до конца, как Сен-Кантен. Иллюминируйте город в знак доверия, которое испытывает к вам король Генрих Второй, и любви, которую вы питаете к нему. А я сегодня же вечером в ратуше договорюсь с членами городского совета, господином кардиналом Лотарингским и господином Дандело о мерах, какие следует принять, чтобы отбросить врага, и так уже устрашенного долгой осадой первого же нашего города.

Такой способ сообщения одного из самых страшных известий, которое когда-либо получали жители столицы, свидетельствовал о серьезном знании толпы; вот почему Дандело сам подготовил и свою собственную речь, и речь королевы Екатерины.

Поэтому и вышло так, что народ, который, просто услышав: «Сен-Кантен пал, испанцы идут на Париж», потерял бы самообладание и в ужасе бежал бы по улицам с воплями: «Все потеряно, спасайся кто может!», теперь кричал во всю глотку: «Да здравствует король Генрих Второй! Да здравствует королева Екатерина! Да здравствует кардинал Лотарингский! Да здравствует господин Дандело!» — и с шумом и почти что радостно сопровождал карету королевы и прославленного воина, ехавшего верхом, от заставы Сен-Дени до Лувра.

Доехав до ворот Лувра, Дандело снова привстал на стременах, чтобы лучше видеть бесчисленную толпу, запрудившую площадь и прилегающие улицы вплоть до набережных, и громко крикнул:

— Друзья мои, ее величество королева поручила мне напомнить вам, что через час она направится в ратушу, куда будут приглашены члены городского совета; она поедет верхом, чтобы быть ближе к вам, и по вашей многочисленности будет судить о вашей любви. Не забудьте о факелах и об иллюминации.

Раздалось громовое «Ура!», и королева с этой минуты могла быть уверена, что народ, который ей только что удалось покорить несколькими словами, будет готов, как и горожане Сен-Кантена, пойти на любые жертвы, вплоть до своей жизни.

Екатерина Медичи в сопровождении Дандело вошла в Лувр; в ту же минуту к ней был приглашен кардинал Лотарингский, и она приказала ему собрать в ратуше в девять часов вечера членов городского совета, мэров, эшевенов, купеческих прево, синдиков и руководителей сословий.