Моя жена – ведьма. Дилогия - Андрей Олегович Белянин

прохаживаться по залу, что-то бормоча себе под нос и чиркая в книжечке золотой авторучкой. Анцифер и Фармазон придвинулись поближе:

— Сереженька, боюсь, я не до конца понимаю ваш хитроумный план… Не хотите же вы сказать, что открыли все секреты своей магии одному из самых злобных врагов человечества?! Вы отдаете себе отчет, что он может с этим сотворить?

— Он — графоман, — устало выдохнул я.

— Ну и че? — не сразу уловил Фармазон. — На фига ж ты ему, недоучке, все секреты выкладывал?! Он их в книжечку позаписывал, я сам видел. Теперь пользоваться будет на каждом шагу, станет поэтом не хуже тебя и такого насовершает… Все миры так тряхнет, что даже тошно станет!

— Тошно станет по другой причине, — успокоил я, — графоман тем и отличается от поэта, что в нем нет искры Божьей. Он титаническим трудом всего добьется: рифмы, ритма, смысла… Только поэзии во всем этом не будет ни на грош!

— А разве без поэзии магия слова не сработает? — недоверчиво сощурился Анцифер.

Пришлось объяснять и ему:

— Ребята, если бы в мире срабатывала каждая пара рифмованных строчек — от колдунов прохода бы не было! Способность рифмовать заложена в каждом человеке. А вот поэтами рождаются единицы. Большими поэтами — вообще раз в столетие. Такого самовлюбленного графомана, как этот красавчик, хоть всю жизнь обучай поэтическим тонкостям, он в них как свинья в апельсинах…

— Ну вот, — радостно доложил наконец довольный Велиар, — кажется, я понял, в чем тут суть. В принципе, все магические приемы не настолько сложны, чтобы нельзя было анализировать, систематизировать и применять на практике. Вы получите свою жену, мое слово нерушимо! Но сначала я хочу убедиться, что получил именно те знания, благодаря которым вы добиваетесь столь впечатляющих результатов. По-моему, это справедливо?

— Не совсем, — поправил я, — в нашем устном договоре не упоминалось, что за пятнадцать минут я сделаю из вас профессионального поэта. Вы хотели знать поэтические приемы? Это я показал. Сможете ли вы ими пользоваться? Увы, это от меня уже не зависит.

— А от кого зависит?

— От Господа Бога. Какую степень таланта он вложил в вашу душу, той вы и сможете распоряжаться…

— Не-е-е-т!!! — взревел он так, что стены дворца вздрогнули. Лицо Велиара исказилось нечеловеческой яростью. — Твой Бог ничего не может мне дать или отнять. Я сам себе голова! Я сильнее его! Мне была нужна тайна твоей магии, тайна твоих рифм — я получил ее! Смотри и слушай, жалкий поэтишка, — сейчас от моих стихов весь мир покроется пеплом!

— Начните с чего-нибудь попроще, — спокойно посоветовал я.

Он бросил на меня горящий взгляд и, приняв горделивую позу, начал читать, подглядывая в книжечку:

Хочу, чтоб шар земной

Остановился, повелеваемый мной!

Хочу, чтоб сгинул Господь Бог!

Такое я придумать смог.

Хочу, чтоб все, всегда, везде

Принадлежало только мне!

Прокричав в потолок последнюю строфу, новоявленный «поэт» замер в театральной стойке с искаженным лицом и воздетыми вверх руками. Прошла долгая минута, ничего не происходило… Верховный демон чуть изменил положение рук и сделал вид, будто бы пристально рассматривает какое-то пятно в потолочных росписях. Попытка изобразить хорошую мину при плохой игре…

— Я… что-то сказал не так?

— Изломан ритм, общий смысл слабоват, а «везде» и «мне» — вообще не рифма! Но мне показалось, что вы больше не нуждаетесь в моих советах?

— В советах, может быть, и нуждаюсь, а в критике — нет! Имейте в виду, что если у меня ничего не получится — я не отдам вам вашу жену.

— Это будет прямым нарушением договора, но не будем спорить, посмотрим… Итак, что вы еще насочиняли?

— Попрошу без издевок! — сурово предупредил Велиар. — Сейчас я прочту такое, от чего мир вздрогнет до основания и Вселенная рассыплется в пыль.

— Ужасно интересно… — хором буркнули мы трое.

Хозяин черного дворца зыркнул на нас злобным взглядом и, отмахивая рукой ритм на манер Вознесенского, понес:

Пусть реки крови

Текут по Земле.

Не надо любви —

Пожары везде!

Пусть смерть собирает

Жатву тел человеческих!

А кто убегает —

Все равно умрет

В муках нечеловеческих!

Пусть только Зло

Здесь правит бал.

Нам повезло,

Ведь Сатана нас всех призвал!

И только я прочту

Эти стихи,

Как всем конец наступит

За их грехи!

— Ой! — тихо вздохнул Фармазон, хлопая себя ладонью по лбу. В нависшей тишине это прозвучало как гром небесный. — Ну и хрен… Отродясь ничего более бездарного не слышал.

— Не то слово, — поддержал Анцифер. — У рифмоплета нет ни малейшей надежды. За такие стихи надо бить по морде подсвечниками!

От столь нелицеприятных отзывов сподвижник Сатаны сделался красным, как переходящее знамя. Он смотрел на нас вытаращенными глазами, раздувая ноздри и сжимая кулаки.

— Что ж, не всем так легко пробиваться к читателю. Настоящих ценителей мало… Некоторые поэты, даже из великих, стали почитаемы лишь после смерти. Заметьте, я ведь предупреждал, что это не будет легко. Поэтическое признание надо заслужить.

— Ладно, поэт… твоя взяла. Я хочу сам, лично, убедиться в могуществе твоей магии. Моя сила — вот она! — Велиар развел руками, и зал неожиданно наполнился моими непримиримыми врагами. У самого трона стоял старый Сыч, вздыбив шерсть и оскалив желтые зубы. Со всех сторон на нас смотрели волки. За ними мрачно толпились инеистые великаны из Йотунхейма, барин Павел Аркадьевич сидел в кресле-каталке, не выпуская из рук памятного ружья. Справа стояли несколько испанских монахов и солдат. За нашими спинами возвышался великий Фенрир. Даже те шестеро парней, что случайно ввязались с нами в драку, — были тут, мрачно поигрывая кастетами. Вот, кстати, графиню я не увидел. Может быть, она все-таки исправилась или мое стихотворение о любви так подействовало на женское сердце?

— Что ты теперь слышишь, поэт?

— Я не просто поэт, я — муж ведьмы!

* * *

— Тогда читай, — ласково улыбнулся коварный Велиар, а все прочие поддержали его нестройными угрозами:

— Пущай читает! Второй раз наших Хельгой не напугаешь… Асгард ему в глотку!

— Проклятый колдун! Ты избежал костра во славу Божью, так умрешь как последняя собака, попранная копытами Сатанаила!

— Ну, все, немец… За то, что ты со мной сотворил, в Сибири бы тебе гнить да на Колыме вкалывать. А ну иди сюда! Целуй мне ноги и молись, чтоб я убил тебя с первого выстрела…

В общем, высказались все, кроме