Рожденный очаровывать - Сьюзен Элизабет Филлипс

Перед ним иссушенной пустыней простирались последующие годы его жизни. О поездке в аэропорт и думать не хотелось: каждая миля словно отсчитывала его очередную ошибку. В воскресенье «Старз» играют со «Стилерс». Ему бы нужно изучить пленку с записями игр, выработать стратегию, но сейчас все это казалось таким ненужным...

Дин вынудил себя пойти в душ, но так и не нашел сил побриться. Из зеркала на него смотрели пустые глаза. Этим летом он обрел семью, но потерял любимую.

Нехотя завернувшись в полотенце, он вернулся в спальню.

Посреди кровати, скрестив ноги, сидела Блу.

Дин споткнулся.

– Привет, – тихо сказала она.

Колени Дина подогнулись. Он так давно не видел ее, что совсем забыл, как она красива. Темные локоны, свисавшие на виски, касались уголков леденцово-зеленоватых глаз. И никаких футболок размером на слона! Только короткая зеленая кофточка, запахивающаяся на груди, и джинсы, облегающие узкие бедра. Темно-зеленые лодочки-балетки лежали на ковре рядом с кроватью. И вид у нее был совсем не страдающий. Она словно вбирала его широко раскрытыми глазами, а улыбка казалась почти застенчивой. Его словно громом ударило! После всех мук, которые терзали его, оказалось, что она даже не видела фото! Может, из-за снежной бури доставка газет попросту не работала? Но в таком случае, почему она покинула дом?

– Ты не сообщил, что приезжаешь? – спросила она.

– Я... э... оставил пару сообщений. Вернее, дюжину.

– Я забыла сотовый, – пояснила она, испытующе глядя на него.

Он хотел зацеловать ее до потери сознания, но что-то его останавливало. Не сейчас. Может, никогда...

– Где... где твои вещи?

Блу удивленно вскинула брови.

– О чем ты?

– Где твоя одежда? Краски? – Сам того не желая, он повысил голос. – Где лосьон, которым ты пользуешься? Твой чертов йогурт? Где все это?

Она уставилась на него как на полного психа.

– По всему дому.

– Ничего подобного.

Она неуклюже распрямила ноги.

– Я рисовала в коттедже. Теперь я работаю с масляными красками. Не с акриловыми. Если рисовать здесь, пропахнет весь дом. Вот я и стала днем уходить в коттедж.

– Почему ты мне не сказала?!

О Господи, он орет как резаный. Дин попытался взять себя в руки.

– В холодильнике ни крошки еды!

– Я ем в коттедже, чтобы не бегать туда-сюда каждый раз, как проголодаюсь.

Он втянул в легкие побольше воздуха, чтобы немного унять адреналиновый бунт.

– Как насчет твоей одежды? В шкафу пусто!

– Действительно пусто, – недоуменно пожала плечами Блу, – я все перенесла в комнату Райли. Просто не могла спать здесь без тебя. Ты имеешь полное право посмеяться надо мной.

Дин опустил руки.

– Поверь, я напрочь разучился смеяться.

Он все еще не мог до конца убедиться, что она никуда не делась.

– Ты, я вижу, решила не мыться? Моим душем давно не пользовались.

Блу спустила ноги на пол и сосредоточенно свела брови.

– Вторая ванная ближе. С тобой все в порядке? Ты не болен? Ты начинаешь меня пугать.

Ему не пришло в голову проверить другие ванные или добраться до коттеджа. Он позволил себе видеть только то, что ожидал найти: женщину, на которую нельзя положиться. Но из них двоих сам оказался ненадежным. Не готовым поставить на кон свое сердце.

Он попытался пойти в атаку:

– Где ты была?

– Ездила в Атланту. Нита постоянно достает меня. Требует что-то делать с картинами, вот я и нашла совершенно необыкновенного торговца, который... – Она осеклась. – Потом расскажу. Тебя удалили с поля? Перевели в запасные? В этом все дело? – Она негодующе выпрямилась. – Да как они посмели? Ну и что, если ты неудачно играл в сентябре? Потом все шло блестяще.

– Никто меня не удалял.

Дин устало потер рукой лоб. В комнате было нестерпимо холодно, и он почти заледенел, а ничего еще не выяснилось, и ничто не уладилось.

– Мне нужно рассказать тебе что-то, но ты должна обещать, что выслушаешь, перед тем как окончательно слететь с катушек.

– О Господи, у тебя опухоль мозга! – ахнула она. – Все это время, пока я торчала тут...

– Нет у меня никакой опухоли, – заверил Дин. – Во вчерашней газете появился мой снимок, сделанный на прошлой неделе на благотворительном вечере в пользу онкологических исследований. Меня тоже туда пригласили, и...

Блу кивнула:

– Нита показывала мне, когда я заехала ее навестить.

– Ты уже видела?!

– Ну да, – пожала плечами Блу, продолжая непонимающе таращиться на него.

Дин шагнул к ней.

– Ты видела снимок во вчерашней «Сан таймс»? Тот, на котором я целовал другую женщину?

Она наконец нахмурилась.

– Кстати, кто она? Неплохо бы отпинать ее задницу!

Может, он слишком часто получал по голове и теперь следствием бесчисленных сотрясений мозга явилось полное отсутствие мыслей? Перед глазами все поплыло, так что пришлось сесть на край кровати.

– Нита рвала и метала, – хмыкнула Блу, принимаясь бродить по комнате. – Несмотря на то, что она в последнее время стала тебе симпатизировать, по-прежнему считает, что все мужчины сволочи.

– А ты так не считаешь?

– Далеко не все, но не заставляй меня вспоминать Монти Лузера[38]. Знаешь, что у него хватило наглости позвонить мне и...

– Плевать я хотел на Монти. Я хочу рассказать тебе о снимке.

– Валяй, – с легким раздражением разрешила она.

Дин ничего не понимал. Разве не Блу просыпалась каждое утро в страхе, что именно сегодня ее бросят?

Он затянул узел на полотенце, успевшем уже почти сползти с бедер.

– Я стоял у стойки бара, когда она подошла ко мне. В прошлом году мы встречались пару раз, но ничего серьезного. Она была пьяна и бросилась мне на шею. Пришлось подхватить ее, чтобы не упала.

– Не стоило. Нужно было позволить ей упасть. Люди совершенно не считаются с твоим личным пространством.

Теперь ее безразличие стало его злить.

– Я позволил ей поцеловать себя. Не оттолкнул ее.

– Понимаю. Не хотел ее позорить. Рядом стояли люди, и...

– Совершенно верно. Ее друзья, мои друзья, куча незнакомых зевак и гребаный фотограф. Но как только я сумел расцепиться, немедленно отодвинул ее подальше и серьезно поговорил на тему полного отсутствия каких бы то ни было чувств по отношению к ней. И тут же забыл обо всем. До того момента, как увидел вчерашнюю газету. Пытался до тебя дозвониться, но...