НКВД и СМЕРШ против Абвера и РСХА - Анатолий Чайковский

Для себя и подчиненных Абакумов ввел жесткое правило: настоящая ответственность бывает только личной.

Многим известно было и упрямство шефа СМЕРШа. Объяснялось оно несколькими причинами, главной из которых было стремление быть всегда первым, на виду. Те же ветераны военной контрразведки утверждали: ни при каких обстоятельствах Абакумов не изменял своей тактике – идти напролом. Последнее проявлялось как в «мелочах», например, желании заполучить в полное распоряжение задержанных общими усилиями нескольких спецслужб командиров диверсионных групп и радистов, так и более существенных вопросах – стремлении переподчинить ту или иную агентурную операцию, проводимую другим ведомством. Особенно «хозяину» СМЕРШа нравились радиоигры. «В 1942–1943 годах, – писал П. А. Судоплатов, – нам окончательно удалось захватить инициативу в радиоиграх с немецкой разведкой. Обусловлено это было тем, что мы внедрили надежных агентов в абверовские школы диверсантов-разведчиков, забрасываемых в наши тылы под Смоленском, на Украине и Белоруссии.

Потом начались бюрократические интриги между военной контрразведкой СМЕРШ, НКВД и руководством военной разведки. Возглавлявший СМЕРШ Абакумов неожиданно явился ко мне в кабинет и заявил, что по указанию Ставки Верховного командования мне надлежит передать ему все руководство по радиоиграм: этим делом должна заниматься военная контрразведка, которая находится в ведении Наркомата обороны, а не НКВД. Я согласился, но при условии, если будет приказ вышестоящего начальства. Через день такой приказ появился. За нами оставили две радиоигры: операции «Монастырь» и «Послушники»… Абакумов остался крайне недоволен, поскольку знал, что их результаты докладываются непосредственно Сталину».

Невзирая на должности, чины и звания, Абакумов конфликтовал со многими, оказался среди них и умудренный опытом партаппаратных интриг партийный функционер Пантелеймон Пономаренко, в предвоенный период – первый секретарь ЦК Компартии Белоруссии, а в годы войны – начальник Центрального штаба партизанского движения. Хорошо зная об огромном вкладе НКВД в развитие партизанского движения и личной заинтересованности Берии в сохранении контроля над происходящими в нем процессами, как и в других подобных случаях, шеф СМЕРШа пошел напролом, требуя в письме на имя Пономаренко немедленно предоставить его ведомству материалы на всех задержанных партизанами или прибывших в отряды с повинной шпионов и диверсантов, сотрудников немецких спецслужб, а также рядовых и командиров РОА и др. Заканчивалось послание чуть ли не ультиматумом: «Лиц из этих формирований, интересующих органы контрразведки, доставлять на нашу сторону по требованию органов контрразведки СМЕРШ».

Начальник ЦШПД ответ дал в духе полученного письма и богатого бюрократического опыта, подчеркнув язвительно, «то, что на органы контрразведки, как Вы говорите, возложена борьба с агентурой противника, проникающей в партизанские отряды, то мы это только приветствуем, хотя слышим это впервые». Напомнил – партизанские контрразведчики «своими средствами и методами разоблачили тысячи шпионов, многие из которых доставлены из тыла противника, и немалое количество из них передано Вам, таких например, разоблаченных нами без участия СМЕРШ, как Никитин, Веревкин, Гаврилов, Катков и другие».

Поставив в вину Абакумову, что от его ведомства Центральный штаб не получил ни одного интересующего его сообщения о методах противника в борьбе с партизанами и каких бы то ни было материалов, полезных для противодействия вражеской агентуре, Пономаренко в конце ответ «подсластил» фразой: «В свою очередь, от соответствующих органов мы получаем немалую информацию, интересующую нас, к примеру сказать, 4-е Управление НКГБ СССР (ведомство П. А. Судоплатова. – Авт.) ежедневно информирует нас и посылает сведения, материалы, которые представляют большой интерес для партизанского движения».

Олег Смыслов: «Когда в кабинет начальника ГУКР СМЕРШ офицер принес ответ из Центрального штаба партизанского движения…, внимательно ознакомившись с документом, Виктор Семенович резко бросил его на стол и произнес: «Ну что ж, товарищ Пономаренко, не хотите по-хорошему, будет вам по-плохому. Я заставлю выполнять требования начальника контрразведки». Больше всего Абакумова взбесило взаимодействие партизанского штаба с 4-м Управлением Судоплатова. Это был камень, брошенный в адрес СМЕРШа».

В стороне от нагнетания страстей и нервозности в межведомственных отношениях не остался и все еще могущественный Наркомат внутренних дел, прежде всего Лаврентий Берия, понявший вдруг, что своими руками «вскормил», казалось, такого всегда послушного и уважительного подчиненного, который направляемые в свое время в его адрес все документы начинал словами – «по Вашему указанию» или «по Вашему распоряжению».

К интригам и склокам подключился и только что назначенный союзным наркомом госбезопасности В. Н. Меркулов. Среди многих «подвигов» Абакумова его, как и Берию, задевали неединичные факты присвоения СМЕРШем исключительно себе успехов в борьбе с немецкими шпионами и диверсантами, даже в прифронтовых и глубинных районах, находящихся под юрисдикцией НКГБ, а также с предателями и изменниками на освобожденной от врага территории.

В целом же следует отметить: с образованием ГУКР СМЕРШ и его структурных подразделений, приходом в него на высшую руководящую должность бывшего главного особиста ситуация в противостоянии на невидимом фронте изменилась в пользу советской стороны. Генерал армии Герой Советского Союза Петр Иванович Ивашутин писал: «Принижать заслуги Абакумова в успешной работе ГУКР СМЕРШ несерьезно, думаю, что это не позволит себе ни один контрразведчик военного времени. Практические результаты деятельности СМЕРШа оказались выше, чем в НКГБ, что и стало причиной выдвижения Абакумова».

С середины 1943 г. именно СМЕРШу стала принадлежать ключевая роль в противостоянии с вражеской агентурой в Красной Армии, Военно-Морском Флоте, а в целом – на линии фронта и прифронтовой территории. Заслуга ведомства Абакумова просматривается и в эффективной зафронтовой разведывательной и контрразведывательной работе. Невзирая на противоречия, по доброй воле или в зависимости от обстоятельств, СМЕРШ взаимодействовал и с НКВД, прежде всего с войсками по охране тыла фронтов. Деловые контакты поддерживались и с Наркоматом госбезопасности, его местными территориальными органами, ибо на невидимом фронте еще предстояло не одно сражение в тайной войне.

Среди широкого спектра диверсионно-разведывательных и контрразведывательных задач по подрыву советского тыла особое место немецкие спецслужбы отводили склонению бойцов и командиров Красной Армии к измене. На этот случай предусматривались два основных пути: добровольный переход линии фронта и сдача в плен во время боя. Первая волна этого вида коллаборационизма пришлась на 1941–1942 гг. Поскольку за первый год войны число попавших в плен из личного состава советских армий насчитывало несколько миллионов, точных данных о количестве перебежчиков и добровольно перешедших на сторону врага нет.

Известно другое: к концу 1941 г. за попытки совершить нечто подобное число подвергшихся аресту особыми отделами составило почти 31 тыс. человек. В этот же период отмечено 102 групповых перехода на сторону противника (почти 2 тыс. человек), а 159 таких попыток (1,9 тыс.) и 2773 одиночных были пресечены. Таковы официальные данные. Сколько в то время реально было изменников, установить сложно. Более точные цифры есть за вторую половину 1942 г.: перебежчиков и добровольно сдавшихся в плен оказалось 61 тыс. бойцов и командиров.