Успех или борода - Пенни Рид

Джетро широко ухмыльнулся:

– Значит, я тебя уговорил? Это поза для слушания поэзии?

– Да-да.

– Тогда я стану читать тебе стихи каждый день.

Я протянула руку за голову и ущипнула его за бедро:

– Прекращай свои сальности и читай уже чертовы стихи!

Еле сдерживая смех, Джетро подчинился. Переведя глаза на листок, он откашлялся и начал:

– «Я вижу тебя, оружие, которым мне предстоит научиться владеть. Натянут канат, и нету страховочной сетки. Глоток воды, глоток воздуха, глоток прощения. Облекшись смирением, подхватив безнадежность как щит, ты держишься на расстоянии. Я вижу тебя. Отвержение порождает слепоту… Перезагрузка, обновление, новый старт. В твоей душе прощение, в твоем сердце любовь. Я вижу тебя, сына одного и брата многим, друга мне, мужа красавицы, вскоре – отца. Я вижу тебя».

По мере чтения голос Джетро начал предательски детонировать. Он сглотнул перед словами «брат» и «друг» и договорил стихотворение подозрительно глухо и хрипло.

Закончив, он продолжал глядеть на листок. Его кадык двигался, глаза метались по строчкам. Я обеспокоенно нахмурилась, снова дотянувшись до него, но на этот раз стиснула его бедро вполне по-дружески.

– Эй, – сказала я, когда Джетро поглядел на меня, – ты чего?

Он кивнул – мол, все нормально, но на лице застыло странное выражение.

Я села, повернулась и хотела взять его за руку, но Джетро отложил тетрадь и обнял меня, усадив к себе на колени. Я села на него верхом и забросила руки ему на шею, нежно поцеловав.

– Спасибо тебе, – выдохнул он.

– За что?

– За предоставленный шанс. За то, что ты захотела меня узнать.

Я недоверчиво улыбнулась, немного отодвинувшись, и ответила не задумываясь:

– Иначе и быть не могло. Ты хоть понимаешь, насколько ты прекрасен? Ты же красавец мирового уровня!

Джетро улыбнулся в ответ, но глаза остались серьезными, и я смутилась, готовая надавать себе пощечин. Моя инстинктивная реакция – хохмить в любой серьезной ситуации, но иногда эта дурашливость переходит в безголовость.

Я тряхнула головой, прогоняя непосредственную реакцию и приглашая истинную глубину. Я позволила себе быть серьезной и не бояться.

– Я не то хотела сказать… Сейчас. Значит, еще раз.

Вздохнув, я постаралась успокоиться, пересчитывая цвета в радужке его глаз. Зеленый, золотой, карий и синий.

Я начала заново:

– Разумеется, я дала тебе шанс. Ты заслуживаешь только самого хорошего. Я знаю, ты с трудом принимаешь мысль о том, что достоин хорошего, и восхищаюсь тобой за этот самосуд. Многие просто жили бы дальше, ни о чем не сожалея, или нашли бы тысячу оправданий своим прошлым скверным поступкам. Ты мог обвинить своего отца – я думаю, в какой-то мере ты и должен это сделать, – или дурное влияние его знакомых, но ты этого не сделал.

Ответная улыбка была едва заметной, но она, к счастью, отразилась и в глазах Джетро. Теплым, ласковым взглядом он обвел мое лицо.

Я крепко прижала ладонь к груди Джетро:

– У тебя золотое сердце – спасибо, что ты дал мне это узнать. И спасибо тебе за то, что ты захотел узнать меня.

Мы любовно глядели друг на друга с понимающими улыбками. Наконец Джетро запустил пальцы в мои волосы, словно взвешивая их темную массу.

– Ты такая красивая, – проговорил он, и его взгляд скользнул с волос на мою шею и подбородок. – Я, пожалуй, и не знал, что такое красота, пока не встретил тебя.

У меня невольно вырвался странный звук – нечто среднее между хмыканьем и вздохом. Признание Джетро и его искренность пронзили мне сердце.

Джетро сразу посерьезнел и с любопытством вгляделся в меня:

– Что? Что случилось?

– Ты и твои приятные слова, вот что случилось. Что ты со мной делаешь!

Губы Джетро изогнулись в довольной улыбке:

– Рад слышать. Когда я рядом с тобой, я словно куда-то лечу или падаю.

– Хм, – снова вздохнула-буркнула я и прильнула к его губам поцелуем. – Ты же вроде сказал, что не пишешь стихов!

– Да, а что?

– Перестань лгать себе и миру. Ты поэт, просто не знаешь об этом.

Джетро сжал губы, стараясь не засмеяться. Меня снова охватило непреодолимое желание схохмить – шутки вылетают из меня, простите за каламбур, по умолчанию, и я решила довериться инстинкту:

– Тебе крышка, если будешь лукавить, парнишка, талант слаще, чем коврижка… – Я указала себе на плечо: – А это моя подмышка!

Джетро захохотал, сморщившись, будто я одновременно и смешная и странная (такой уж уродилась), и крепко поцеловал меня, все еще улыбаясь:

– Ох, возьму я тебя в жены! Ох, возьму!

Я кивнула:

– И будешь моим мужем.

Джетро прижался лбом к моему лбу, и мы посидели так, вдыхая запах друг друга, пока я не спросила:

– Это ты даешь мне утешение?

– Да, миссис Уинстон-Диас.

– Хорошо, мистер Уинстон-Диас.

Джетро прикрыл глаза – уголки его рта дрожали от подступающей улыбки – и прошептал, будто поверяя мне какой-то секрет:

– Спасибо за то, что ты тогда заблудилась.

Я улыбнулась и прошептала:

– Спасибо, что ты меня нашел.

Я получаю электронные письма со всего света – из Индии, Нигерии, Пакистана, Франции, Греции, Австралии и других стран, где читательницы признаются, что нередко узнают себя в моих оригинальных, умных, честолюбивых и талантливых героинях.

По-моему, это просто замечательно. Стеснительность не интересуется тем, кто у тебя родители, а ум не советуется с цветом кожи, потому что ум, стеснительность, оригинальность и влюбчивость – концепции универсальные.

В прошлом году одна читательница написала мне, что все мои персонажи – европейцы по происхождению. Она спрашивала: «Почему все ваши героини белые?»

А я ответила: «Потому что это то, что я хорошо знаю. Как я могу писать и оценивать человека другой расы? Я же никогда не была цветной».

Тогда читательница не без остроумия заметила: «Но вы пишете и о мужчинах, хотя вы женщина. Вы пишете об автомеханиках в предгорьях Теннесси, хотя вы женщина из Калифорнии с ученой степенью».

И я не смогла ей возразить.

Я разместила в блоге пост с просьбой к моим цветным читательницам написать и поделиться историями, как им жилось и взрослелось в США. Я подчеркнула: «Расскажите мне то, чего я не знаю». И получила свыше пятисот откликов. Оказалось, я не так уж много и знаю (знала).