Шелк и тайны - Мэри Джо Патни

— Каждый день в этой адской дыре я думал о Георгине. Она стала символом всего чистого, здравого, цельного — всего того, что, боюсь, я больше никогда не испытаю. И все же в моей голове лицо ее расплывается — я даже не могу вспомнить, как она выглядит!

— Ничего удивительного: ведь прошло почти два года с тех пор, как ты видел ее в последний раз, — начала успокаивать его Джулиет. — Сейчас Индия, наверное, кажется тебе далекой, похожей на сон сказкой, но когда ты вернешься к прежней жизни, все встанет на свои места.

— Не знаю, смогу ли, — тихим, бесцветным голосом ответил Иан. — Все, во что я верил, разрушилось, и я не знаю, можно ли снова соединить кусочки.

Исполненные отчаяния слова брата сроднили его с Джулиет, ибо в своем горе они были по-настоящему единокровными. Она накрыла его руку, покоившуюся на холодном камне, своею:

— Подожди, Иан, — мягко сказала Джулиет. — Ты на свободе лишь неделю. А после всего пережитого ничего удивительного нет в том, что душевные раны затягиваются дольше, чем физические.

Она хотела успокоить его, но, к своему ужасу, поняла, что эти слова сломали ее и без того хрупкое самообладание. Печаль захватила ее, и она поникла головой в тщетной попытке скрыть слезы.

Иан отвлекся от своих нерадостных дум и встревоженно спросил:

— В чем дело, Джулиет? Что-то с Россом?

— Он завтра уезжает в Англию. Наверное, мы с ним больше никогда не увидимся. — Она вытерла глаза рукавом своего шелкового халата и беспомощно произнесла:

— О, Иан, я столько всего натворила! Двенадцать лет назад я бросила Росса в припадке временного помешательства, потом еще усугубила свою вину… И теперь мне нет прощения: слишком поздно что-то исправлять.

— Росс не хочет брать тебя с собой? — удивленно спросил Иан. — А я всегда думал, что он самый понимающий человек из всех, кого я когда-либо знал. И наверняка до сих пор любит тебя.

Джулиет покачала головой.

— Он зовет меня с собой, но я не могу поехать. Он не знает, что произошло на самом деле, а я не в силах рассказать ему об этом. — Голос ее сорвался. — Я его страшно мучаю, но если он узнает правду, он будет страдать еще больше. — В какой-то миг слова мужа сами собой прозвучали у нее в голове: «Я ничего не могу придумать, отчего бы мне стало еще хуже, чем сейчас».

Но Джулиет-то знала, что это не так!

— Что случилось? — нежно спросил Иан. — Может, ты расскажешь скорее брату, чем мужу?

Джулиет хотела было вылить на Иана всю эту грязь, но при одной только мысли об этом внутри у нее все сжалось.

— Нет, — прошептала она. — Я никому не могу рассказать об этом. Не могу, и все.

— Попытайся, — решительно сказал Иан. — Если у тебя есть тайна, которая касается Росса, то это эгоизм — держать ее при себе. Пусть он сам примет решение. — Голос его зазвучал мягче:

— Более того, счастье — это весьма хрупкая вещь, его легко потерять, но не так-то просто обрести вновь. Не бросайся им только потому, что двенадцать лет назад ты сделала какую-то глупость. — Он положил руку ей на плечо. — Когда ты в письме сообщила мне, что выходишь замуж, я подумал, что ты не в своем уме — слишком рано, — вспоминая, произнес он. — Потом, на свадьбе, я познакомился с Россом и решил, что это он не в своем уме, раз решился жениться на такой дикой кошке, как моя маленькая сестренка.

Джулиет обиженно попыталась вырваться, однако брат только крепче сжал ее руку.

— Окажи некоторое уважение главе семьи, лисичка! — шутливо приказал он. — Ведь вы уникально подходите друг другу. Так было, когда вы только поженились, а сейчас стало еще большей истиной. Не позволяйте такому драгоценному чувству исчезнуть. Черт побери, вы даже не пытаетесь спасти его!

Джулиет больше не могла сдерживаться и заплакала. Глубокие, болезненные рыдания сотрясали все ее тело. Брат обнял ее свободной рукой, горячо, подбадривающе. Несмотря на свою худобу, он был цепкий и сильный, как стальной канат.

Иан поддерживал Джулиет, пока рыдания ее не стихли. Потом пробормотал:

— Когда-то, в детстве, я думал, что ты самый храбрый человек на свете, и всегда изо всех сил старался не отставать от тебя. Воспользуйся же сейчас своей отвагой. Пусть страх не помешает тебе рассказать Россу правду. Возможно, он удивит тебя.

Джулиет издала некий звук, сродни смеху и икоте одновременно.

— Ты думал, что я храбрая? Когда я шла за тобой в твоих вылазках, я всегда ужасно боялась, но не осмеливалась признаться в этом: меня пугало, что ты будешь презирать меня и не разрешишь больше ходить с тобой.

— Правда? Тогда это просто чудо, что мы не погибли, пытаясь доказать друг другу, какие мы оба смелые. — Он смахнул слезинку с щеки Джулиет. — Иди и не трусь, Джулиет! Бояться — себе дороже, трусость наносит еще более тяжкие раны.

Она закрыла глаза и положила голову Иану на плечо, надеясь проникнуться его неистовой силой.

«Рассказать Россу, что случилось… Для этого потребуется едва ли не все мое мужество, хотя Бог знает: признание будет мучительно трудным.

И все же надо сказать. Из-за того что тема настолько болезненна, я никогда не могла собраться с духом, пока Иан не указал на мой эгоизм. Я не хочу, чтобы Росс ненавидел меня, и все же ненависть — это единственное чувство, которое заставит его прервать наш брак.

Он говорил, что я должна рассказать ему правду, и в действительности правда освободит его от меня. Мне, впрочем, это не поможет — я сижу в клетке, которую сковала собственноручно, однако ради Росса надо найти в себе силы и открыть ему, что тогда случилось на Мальте. Это не только позволит ему забыть меня, но и усмирит его

боль, и он больше не будет так тосковать о счастье, которое мы упустили.

Это странный дар любви, но в то же время самый огромный дар, который я сейчас в силах сделать. Мне предстоит сложнейший экзамен на мужество».

Открыв глаза, Джулиет прерывисто сказала:

— Ладно, Иан. Ты снова пристыдил меня за то, что я притворяюсь. Я сделаю то, что должна была сделать много лет назад.

— Вот и хорошо, девочка. Я всегда верил в тебя.

— Я снова обвела тебя вокруг пальца, — слабо улыбнувшись, произнесла она. И потом в порыве нежности воскликнула:

— Я так рада, что ты жив, Иан!

— Я тоже. — Он обнял ее за плечи. — За время этого драматического бегства из Бухары я так толком и не сказал тебе спасибо. Но поверь, я неимоверно благодарен за то, что вы с Россом сделали… И мать тоже. Мне повезло с родственниками.

Больше сказать было нечего, но их молчание согревала близость. А Джулиет так боялась! И несмотря на ужасную ночь, она была очень рада своему единению с братом.

Понимая, что ее решимости хватит ненадолго, Джулиет направилась в спальню. Надо было не только причесаться и брызнуть холодной воды на лицо, но и запастись носовыми платками. Для нее сейчас это отнюдь не маловажно. Потом она взяла масляную лампу и темными коридорами пошла в комнату Росса.