Скоро полночь. Том 2. Всем смертям назло - Василий Звягинцев

— А как же вы сами?

— В Политбюро не дураки сидят, как говорил товарищ Брежнев. В наших боекомплектах респираторы есть…

— Ты чего, Саш, с кем воевать собрался? — спросил внезапно появившийся за спиной Левашова Воронцов. Весь разговор он явно слышал, только до поры не вмешивался.

— На кой они мне сдались — воевать? Попугать если, поскольку к тому все идет. Ты, Олег, еще и мой карабин ртутный возьми. Ртуть, исходя из таблицы Менделеева, получше серебра должна по нечистой силе работать…

— Ну, вы там уже до этого дошли? — с явной иронией, направленной не на то, чтобы уязвить собеседника, а, напротив, его подбодрить, спросил Дмитрий.

— Спускайся к нам, сам и сообразишь, что, почем и как…

— Настаиваешь?

— Зачем? Не хочешь — просто постой у окошка, погляди. Сочтешь нужным — примем как родного…

— Из всего вышесказанного, уважаемые Рорайма, — сказал Антон голосом, независимо от наличия микрофонов достающим до самых верхних кабинок амфитеатра, — следует, что я, как представитель цивилизации, предназначенной сохранять мир, порядок и взаимопонимание между любыми разумными существами Вселенной, предлагаю высоким договаривающимся сторонам, — он широким жестом указал на Суннх-Ерма и землян, — приступить к переговорам без всяких предварительных условий. Сначала пусть выступит хозяин здешнего Совета с изложением всех имеющихся претензий и пожеланий в адрес своих соседей по планете. Затем мы выслушаем другую сторону.

Предупреждаю об одном условии, обязательном в Галактике, — совещание может закончиться только достижением взаимного согласия. В противном случае, я облечен полномочиями разрешить спор по собственному усмотрению.

Сказано было сильно, тем более, что свои слова Антон сопроводил должного уровня ментальным посылом.

Форзейль сознавал, что не к этим существам, выглядящим почти как люди, он обращается. Надеялся, что его слова тем или иным образом доходят до истинных хозяев здешней реальности. Совершенно правдивые слова, кстати, за одним несущественным исключением — объявленные только что права Антон потерял вместе со званием Тайного посла. Но кто об этом мог знать, кроме… Кроме директора-распорядителя Галактического цирка.

— Тревога! Ложись! — не своим голосом вскрикнул Удолин, будто опытный солдат, услышавший свист падающей прямо на позицию авиабомбы. Одной рукой с невероятной силой дернул за пояс Новикова, другой — Антона, между которыми сидел. И свалил их на пол, под крышку обширного, наверняка не сколоченного руками, а выращенного стола.

На зал обрушилась темно-коричневая, вся пронизанная оранжевыми искрами и пронзительно-сиреневыми сполохами, вроде северного сияния, мгла.

— Держим, держим защиту, — не то кричал, не то беззвучно бормотал Удолин прямо в ухо Андрею, которого он накрыл своим костлявым, но очень крепким телом.

Новиков и так свою держал, не совсем понимая, от чего именно. Вроде как Портос уперся могучей спиной в оседающий, грозящий раздавить всех каменный свод. На одних инстинктах держал. «Как самый примитивный дуггур», — мелькнуло краем сознания.

Тут же услышал, как ровной строчкой бьет пулемет «Артема». Роботу было наплевать на психический удар любой мощности, его позитронный, а может и нейтринный процессор, нерасторжимо связанный с главным сервером «Валгаллы», не реагировал на посторонние воздействия. Обстановка вышла из-под контроля людей-хозяев, и он выполнял последний по времени приказ.

«Артем» даже в этой безусловно мистической, не имеющей отношения к нормальным законам природы и оптики тьме видел как днем. Приподняв ствол «ПКМ» вверх на нужный угол и присев на одно колено, робот стрелял. Через каждые пятнадцать выстрелов он на секунду отпускал спусковой крючок, потом нажимал снова.

В его поле зрения по залу метались существа-предметы, больше всего похожие размером и видом на солдатские байковые одеяла. С шаровыми молниями по углам. Робот-андроид-киборг умел включать, в случае крайней необходимости, такие органы чувств, о которых люди-хозяева не имели понятия.

Разве может охотничья собака объяснить даже тому, кто ее с щенячьего младенчества на своих руках вырастил и воспитал, как в зарослях высокой гречихи удается перепелку сначала учуять, невзирая на массу посторонних, куда более сильных запахов, стойкой поднять, указав хозяину, выстрела дождаться, а потом убитую найти и принести?

«Артем» видел сущность использованного врагом порождения тьмы. Для него предыдущее слово большой буквы не требовало. Тьма — отсутствие света, всего лишь. Зато «одеяла» на рвущие их трассирующие пули реагировали. Не нравилось им это. Те, что не падали, начали сворачиваться в длинные прямые рулоны и улетать, прямо сквозь потолок.

Передавая, согласно приказу, своему дублеру «Аскольду» суть и смысл происходящего, «Артем», чтобы и хозяин-Александр понял, выпустил остаток ленты в том же направлении. Если еще не услышал, так увидит зеленые трассеры, вылетающие наружу.

Выплюнув десять пуль, лента кончилась. Робот отскочил на другую, более удобную, на его взгляд, позицию, отбросил пустую коробку и пристегнул новую. Люди, в темноте лежащие под столом, живы. Команды «отбой» не поступило, и он готов был продолжить. Но не в кого стало. Тех, что в ужасе лежали сейчас на полу своих кабинок, трогать приказа не было.

Новиков чувствовал, что в отличие от инцидентов, имевших место на Валгалле, сейчас происходящее не действует на психику. Только на периферические нервы, которые, впрочем, болели невыносимо. Все сразу. Пульпит в тридцати двух зубах, распространенный на остальные двести костей.

Шульгин увидел неизвестно откуда возникшую тучу (опять тучу! Все африканские эскапады дуггуров ими непременно предварялись!), безусловно грозовую, судя по структуре и конфигурации, возникшую над восточной стороной горизонта и налетевшую в минуту, а то и быстрее. Только о существовании коричневых туч он никогда в жизни не слышал. Не тот цвет. А заметив, что она выпускает снизу вьющийся, похожий на торнадо жгутик, становящийся все толще и страшнее, направленный прямо в центр крыши здания, скомандовал Ростокину:

— Бей. На полную!

Кто его знает, была бы туча нематериальной — может, тут же всем и амбец! Но если стократная гравитация способна, по Эйнштейну, отклонять орбиты звезд, не говоря о жалких фотонах, то выстрел гравипушки, педаль которой Игорь не отпускал до самого конца батареи, сделал свое дело. Левую сторону дома Рорайма, попавшую в зону захвата луча, всей мощью направленного в центр тучи, размазало по земле в мелкий строительный мусор, самые крупные обломки вдавив до куполов подземных карстовых пещер. По центру здания Игорь не стрелял, опасаясь поразить своих, и он выглядел целехоньким.

— Все, Александр Иванович. Заряда секунд на десять осталось, — доложил Ростокин, откидываясь на спинку кресла оператора.

— Ну и хер с ним! — отозвался Шульгин. — Где туча? Нет тучи…

Действительно, небо снова сияло яркой синевой. А то, из чего могла состоять «туча», превратилось в мезонный пар или и того мельче.