Парфянин. Ярость орла - Питер Дарман

– О боги, принц! В Фурии, видимо, совсем скверные условия жизни! Полагаю, твоя миссия закончилась успешно?

– Да. Марк Аристий заплатил за свое предательство. А теперь, видимо, мне нужно уехать, чтобы принять более приемлемый вид.

Я достал чистую тунику и штаны и отправился к быстрому ручью, полному талой воды, текущей с гор. Вода оказалась холодная, и когда я в нее запрыгнул, у меня перехватило дыхание. Но это было здорово – чувствовать, как поток смывает с тела всю грязь и мерзость Фурии. Я сбрил со щек щетину и причесал волосы, в которые набилось полно рыбьей чешуи. Потом сжег тунику, в которой посетил этот город, и поехал обратно в лагерь. В тот вечер мне было очень хорошо, я радовался, что снова оказался в компании верных товарищей. Рядом, обхватив рукой Праксиму, сидел Нергал. Он шутил и поддразнивал Буребисту, который доказывал всем, что даки более умелые конники, чем парфяне, поскольку в Дакии много больших лесов, и всадник должен уметь проехать «змейкой» между деревьями, тогда как в Парфии земли ровные и гладкие, деревьев нет, так что конникам совсем не требуется подобное умение. Гафарн и Диана весь вечер сидели рядом и держались за руки, думая, что никто ничего не замечает. Годарз сел рядом с Домитом, который предложил нам всем устроить «конный бой» – верхом друг на друге, но предупредил, что у меня есть перед остальными огромное преимущество, а затем рассказал им о нашей поездке в Фурии и возвращении оттуда. Галлия, моя галльская принцесса, выглядела как золотоволосая богиня, сошедшая с небес, она смеялась, подшучивала надо мной, и ее синие глаза при этом сияли. На ней было платье цвета ее глаз, золотые браслеты на запястьях и повязка из позолоченных листьев на волосах. Я произнес тост за ее красоту, и она вспыхнула, а я прошептал ей на ухо, что люблю ее, и она погладила меня по щеке и ответила, что тоже меня любит. Мне хотелось, чтобы эта ночь тянулась вечно, мы наслаждались отличным ужином, пили превосходное вино и радовались прекрасной компании. Но лишь боги могут остановить течение времени и жить в коконе непреходящего счастья, так что, конечно, наступил рассвет, а с ним вернулась холодная реальность и понимание того, что нам предстоит сделать. Утром ко мне явился посланец от Спартака, который приглашал меня на военный совет. Весна была уже в разгаре, и наступление нового сезона означало, что наше время здесь истекло. Мы провели зиму, превращая ничего не умеющих новобранцев в воинов и готовя оружие, которым они будут сражаться. Период подготовки закончился; настало время драться.

Итак, мы снова шли на войну.

Я взял с собой Нергала, Годарза и Буребисту, как и следовало в соответствии с их нынешним статусом старших командиров, хотя Годарз являлся также квартирмейстером всего войска и мог присутствовать на военном совете и без моего разрешения. К настоящему времени войско занимало огромную территорию между подножьем Силайских гор и Тарентским заливом. Эта равнина сейчас служила приютом для тысяч мужчин, женщин, лошадей и разного скота. Конные патрули каждый день высылались на север до реки Сирис и на юг до Патерна. Кроме того, я приказал разбить несколько небольших лагерей между этими двумя точками и основным лагерем, чтобы создать своего рода защитный заслон для войска, а также уберечь земли вокруг Фурии от излишнего ущерба, поскольку любое войско – это прожорливый зверь, который может дочиста опустошить любую территорию не хуже стаи саранчи. В этих лагерях рядом с палатками быстро поднялись временные конюшни и мастерские, а сами они уже были окружены земляными валами и частоколами. Спартак настоял на том, чтобы все главные лагеря были устроены по римскому образцу, палатки стояли кварталами и прикрывались земляным валом, рвом и частоколом. Вход и выход осуществлялись через четверо ворот, каждые из которых охранялись часовыми и были защищены двумя деревянными брусьями, утыканными множеством длинных железных шипов. Эти брусья можно было в любой момент установить поперек ворот, так что всякий, кто оказался бы настолько глупым, чтобы попытаться через них перебраться, тут же напоролся бы на них, словно на кол. Мы жили прямо как римские легионеры, наши воины были одеты и вооружены как римляне, упражнялись, тренировались и сражались как римляне. Но моя конница, по крайней мере, использовала парфянскую тактику.

Когда мы въезжали в лагерь фракийцев, навстречу нам уже выходили колонны воинов, ряд за рядом, шеренга за шеренгой; все они были со щитами и с дротиками, в кольчугах и шлемах. Они шли на учебное поле, им предстоял еще один день безостановочной муштры и тренировок. Тяжело в учении, легко в бою; учись тактическим приемам и командам, пока они не превратятся у тебя во вторую натуру, пока ты не начнешь их выполнять не задумываясь, помнить их даже во сне. Боевое искусство, таким образом, низводилось до самых основных и простых приемов: долгие часы скучных повторений, перемежающиеся более короткими периодами беспощадного организованного террора командиров.

Военный совет, как обычно, собрался в шатре Спартака, хотя, когда мы вошли, настроение здесь царило мрачное. Спартак сидел, опустив подбородок на правую руку, Акмон вертел в руках чашу, а Каст качал головой. Один Крикс выглядел вызывающе.

Спартак кивнул мне, потом посмотрел на Крикса:

– Крикс, может, тебе хочется сообщить Пакору свои новости? Уверен, его они заинтересуют.

– Зачем это? – буркнул галл. – Я уже сообщил их всем, кому нужно.

– Крикс со своими галлами уходит от нас, – сказал мне Спартак. У меня подпрыгнуло сердце, и я постарался подавить желание улыбнуться.

– Безумие! – сказал Акмон. – Чистой воды безумие!

– Я говорю от имени своих людей, – заявил Крикс. – А они желают уйти отсюда.

– И куда, Крикс? – спросил Спартак. – Мы идем на север, чтобы выбраться из Италии, но куда пойдешь ты? Неужели ты забыл о римлянах? Уж они-то точно не забыли про тебя!

– Мои люди и я не желаем возвращаться в Галлию, – злобно бросил Крикс. – Она под пятой Рима, так зачем нам сражаться, чтоб вернуться туда, где полно римских легионов?

– Есть и другие места, – сказал Спартак.

– Какие? Германия? – возразил Крикс. – Страна, состоящая из одних мрачных, унылых и мокрых лесов? Я бы предпочел жить на солнышке. Мы остаемся в Италии!

Все, кроме Крикса и Думнорикса, его заместителя с вечно взъерошенными волосами, были поражены.

– В Италии! Да ты и впрямь спятил! – воскликнул Спартак, в недоумении разводя руками.

Крикс подскочил на ноги.

– Кто ты такой, чтобы говорить нам, что мы должны делать и что не должны?!

Я уже начал подозревать, что мы сейчас дойдем до истинной причины этого решения галлов.

– Ты все время болтаешь о свободе, – продолжал Крикс. – О том, что любой человек имеет право поступать, как велит ему совесть. Но когда доходит до дела, мы всего лишь твои подчиненные, кому ты отдаешь приказы. Ты стал прямо как царь, Спартак, – тут он ткнул пальцем в меня. – Ты даже окружил себя принцами! Ладно, больше я ничего не скажу, да и мои люди тоже!

Он снова сел, и в шатре воцарилось напряженное молчание. В конце концов заговорил Спартак: