Большая игра. Книга 2 - Михаил Беляев

не растворяется в крови ретранслятора полностью. Лишь до какой-то степени. И чем дольше ретранслятору вводят процит, чем больше циклов введение-разрядка проходит, тем больше свободного процита остается в крови. Он не усваивается до конца и начинает травить организм.

От слов Чуйкова ей вновь стало не по себе. По телу расползся противный холод, она замерла в страшном предчувствии.

— Все думают, что ретрансляторы иммунны к токсичности процита, но это не так. Он их травит, но медленно, постепенно. Мало-помалу он начинает их убивать. И чем дольше живет такой ретранслятор, чем сильнее действие. Из этого и исчисляется его ресурс.

Ресурс… не срок жизни, а ресурс. Какой восхитительно циничный военный термин! «Назначенный ресурс»! А потом? Спишут в утиль? На лице майора возникла кривая улыбка. Вот значит, почему. Алголь был чертовски прав, когда говорил, что они с Рин для них всех больше не люди. Они — просто вещи с положенным сроком эксплуатации.

— И… и сколько… — хрипло вырвалось из груди, Кира кашлянула. — Сколько осталось жить? Сколько ей?..

— Рин? Она пришла уже совсем взрослой, процит в таком теле усваивается хуже. В зависимости от интенсивности расхода и частоты введений, по расчетам аналитиков… хм… от четырех до пяти с небольшим лет.

Из груди вырвался стон. Всего пять лет! Она едва ли доживет до двадцати, даже если её не убьют раньше. Кира сжала челюсти, изо всех сил сдерживая подступившие слёзы. Несколько раз вдохнув и выдохнув, она опустила голову.

— А Алголь? Сколько ему осталось?..

— Не знаю. Его аналитики я не видел никогда. Удивительно, правда? Мы столько лет его изучали, но в конечном итоге, мы не знаем о нём ничего. Когда ему ввели процит? Может, в десять, а может быть и в двенадцать…

— Ему точно шестнадцать?

— Шестнадцать, семнадцать… Может быть, даже восемнадцать — я не знаю, но выглядит он явно старше. Всё, что касалось его досье, генерал уничтожил лично. Никто не видел. Никто не знает. Хочешь узнать — спроси у него, вот только уверяю, он тебе не скажет. Ответил я на твой вопрос?

Она медленно качнула головой, на матовые плиты пола сорвалась одинокая слезинка.

— Твоё предположение… сколько?

— Не больше трёх лет, — бескомпромиссно и сухо ответил ученый. — Скорее всего, даже меньше.

— Это можно как-то остановить, я не знаю, замедлить, п-предотвратить… — голос Киры дрогнул, она осеклась и замолчала.

— Нет.

Выдержав паузу, Чуйков негромко вздохнул и достал из кармана платочек. Привычным движением старик вытер взмокший лоб.

— Кира, у тебя всегда есть возможность выбрать другую жизнь. Найди другую работу, встреть хорошего мужчину, создайте семью, заведите детей и живите счастливо. Ты молода и умна, у тебя целая жизнь впереди. В твоих силах наполнить её счастьем, а не тревогами и болью.

— В моей жизни уже есть дети, о которых нужно позаботиться, — холодно ответила она. Слова его ранили в самое сердце — если бы только старик знал, насколько это было больно слышать на самом деле. Шмыгнув носом, она мельком посмотрела в зеркало. Дети… если бы это было так просто.

— Кира, ты ведь и сама от них недалеко ушла, — впервые за весь разговор Чуйков позволил себе искренне улыбнуться. Тепло, по-отечески.

— Тем лучше. Я их не брошу и не сдамся так легко, Петр Иванович. Не хотите мне помогать — не надо. Я знаю, что делать и сама найду ответы на свои вопросы.

— О, молодость… — Чуйков с улыбкой развел руками. — Не ошибись с выбором, Кира Юрьевна. От него может зависеть больше, чем ты думаешь. За твои решения придется расплачиваться не только тебе.

— Я знаю, — кивнув, она решительно развернулась и открыла замок на двери. — Я пойду до конца, каким бы этот конец ни был.

Скрипнула дверь, Кира вышла из уборной и быстро удалилась. Чуйков с улыбкой покачал головой, вслушиваясь в ровный перестук каблуков.

— Какой отец, такая и дочь… пусть хоть у тебя всё получится, Кира.

***

Они стояли друг напротив друга, сжимая в руках тренировочные копья. Пять минут назад Алголь доходчиво объяснил ей, почему именно копьё стало главным оружием ретранслятора. Только вот своё собственное, подходящее только ей копьё она должна была создать сама. И для этого, как водится, нужно было набрать статистику боёв, понять, что должно в нём быть.

Именно для этой цели Рин месяцами тренировалась сперва с шестом, а потом — и с простеньким деревянным копьём. И вот, теперь в её руках было первое тренировочное копьё, более-менее похожее на настоящее. Совсем не такое, как в бою с Вегой — то была лишь копия оружия Алголя, под его руку и его вес.

«Ты готова?»

«Н-не совсем. Еще немного, примерюсь…»

Тренировочный комбинезон плотно облегал тело, не стесняя движений. Она ощущала, как циркулирует по ткани теплоноситель, как натягивается и расслабляется миомерное волокно при каждом движении. Глубоко вдохнув, Рин шумно выдохнула и подняла копьё.

Алголь стоял напротив в пяти метрах, — в руке замерло длинное древко, увенчанное тупым наконечником. Ретранслятор был похож на большой чёрно-серый камень, недвижимый и холодный. Лишь его пронизывающий взгляд чутко следил за каждым движением партнёрши.

«Алголь, а неужели нельзя вести бой на мечах, или я там не знаю, на кинжалах? В Японии на фехтовании было очень даже эффективно…»

«Копьё не имеет альтернатив, Рин. У него самая большая дальность и поражающая способность. С любого ракурса копьё имеет минимальное сечение и сопротивление набегающему потоку. Ты можешь наносить и колющие, и рубящие удары, и метать его. Прямые, скользящие, спиральные атаки — всё подходит. Оно лёгкое и в то же время весит достаточно, чтобы нанести критические повреждения».

Рин сглотнула, коротко кивнув. Понятно, чего уж там… Она хорошо знала, как он обращается с мечом, но судя по всему, мастерство боя на копьях у него было ещё выше. Рин поправила отросшие волосы и, повращав древко, коротко кивнула. Пора начинать.

Шаг — прямой удар, кончик копья скользнул к голове ретранслятора. Он качнулся в сторону, древко со свистом отбило удар и метнулось навстречу. Заметив движение, Рин ушла от удара и, развернувшись, снова пошла в атаку.

Тишина спортзала наполнилась частым перестуком и скрипом шагов. Два ретранслятора кружились в чарующем танце, взмахивая копьями, бросались навстречу друг другу и уклонялись. Рин пыталась достать ловкого соперника хоть одним ударом, но каждый раз, когда наконечник уже почти касался его плеча или бедра, он уходил.

Тяжело дыша, девушка блокировала контратаку — кончик древка несильно упёрся в грудь и скользнул вбок.

Рин бросилась вперёд и, присев, взмахнула копьём, — восходящая дуга,