Ничего не говори - Брэд Паркс

– Там будет видно. Может быть, и нет.

Ребенок в обмен на вердикт.

Этого Энди Уиппл добивался с самого начала. И хотя мне претило, что он добьется своего, получить Эмму обратно целой и невредимой было гораздо важнее. Уипплу придется терпеть приставленный к его уху пистолет, пока она не окажется в безопасности.

У него была своя страховка, у нас своя – в виде «смит-и-вессона».

Обмен решили провести у нас на ферме. Перед тем как мы выехали к нам домой, чтобы все подготовить, Уиппл позвонил македонцам. Мы условились, что он будет сидеть в «Бьюике» до тех пор, пока похитители не привезут Эмму. И уйти сможет только после того, как ее отпустят.

А потом, в понедельник, когда адвокаты закончат представлять свидетелей по делу «Пальграфф против АпотеГен», я отправлю в канцелярию написанное за меня решение. Подтверждением того, что я буду сотрудничать, Уипплу служили убийственные документы, которые он мог пустить в ход, если я отступлю от плана.

То обстоятельство, что его вердикт представлялся совершенно справедливым, мне помогло – меня не мучили угрызения совести, и я был готов принять его условия.

Не желая тащить через весь суд избитого человека, привлекая к нему лишнее внимание, мы оставили Марка у меня в кабинете. Джереми согласился его караулить. Кроме того, он должен был попросить Джин Энн распустить заседание, сославшись на то, что судья серьезно заболел.

В итоге в машине нас было трое. Я сел за руль, Элисон с Уипплом – на заднее сиденье. У меня было ощущение, что я – личный водитель дьявола.

Время от времени я бросал на него взгляды в зеркало заднего вида. Он вел себя совершенно спокойно. Никогда я еще не испытывал к человеку такой ненависти. Мне было мерзко уже оттого, что этот человек – точнее, не человек, а нелюдь – прикасается к обивке моего автомобиля. В какой-то момент я услышал, что он вздохнул. Когда я подумал, что дышу с ним одним воздухом, изнутри поднялось отвращение. Только безумная любовь к дочери помешала мне выплеснуть на него свой гнев одним из многочисленных способов, о которых я размышлял, пока мы ехали по автостраде.

Не подозревая о моей ненависти – или, скорее, не принимая ее во внимание, – Уиппл просто глядел в окно. Я не понимал, как он мог смотреть на себя в зеркало, когда брился по утрам.

Какое-то удовлетворение мне приносила лишь мысль о том, что он, считая себя победителем, на самом деле был проигравшим. Да, у него были деньги и то, что на них можно купить, но еще неудовлетворенность, которую неизбежно влечет за собой подобный образ жизни. Он считал, что, наращивая свое состояние, обретает счастье. Но этот так называемый финансовый гений забывал об одном из простейших принципов экономики – о законе убывающей доходности, который все это время работал против него. Каждый заработанный или украденный им доллар делал его чуть менее счастливым. И, продолжая в том же духе, он в конце концов придет к нулю.

Чего он и заслуживал.

По крайней мере, это суровое испытание открыло мне глаза на то, что действительно имеет значение. Простые радости семейной жизни. Любовь чудесной женщины. Счастливые дети. И хорошее здоровье. Хорошее здоровье особенно.

Я и раньше никогда не принимал это как данность, а теперь знал, что буду ценить до конца своих дней. Никогда еще Блинный День и День Плавания с Папой не казались мне прекраснее.

Череда светофоров на автостраде 17 округа Глостер казалась бесконечной. Если Уиппл наберется смелости, чтобы дать тягу, то остановка на светофоре предоставит ему прекрасный шанс. Но он, похоже, испытывал удовлетворение, уверенный, что у него все под контролем.

Наконец, после долгой напряженной поездки, я свернул на нашу тихую подъездную дорогу. Когда мы пересекли границу нашего участка, стервятников над лесом я не заметил.

«Бьюик» сбавил ход, когда асфальтовое покрытие осталось позади и под колесами зашуршала мягкая грунтовка, семьсот ярдов которой, как мне казалось раньше, ограждали нас от внешнего мира. Впредь я не допущу такой ошибки. Мне оставалось только надеяться, что когда-нибудь мы сможем жить без ощущения нависшей над нашим домом угрозы. Я обдумывал эту приятную мысль всю дорогу через лес до нашего дома. Тем мучительнее было возвращаться с небес на землю, когда мы приехали.

В конце подъездной дорожки нас ждали четыре машины: неприметный «Форд Краун Таурус», седан с эмблемой судмедэкспертов штата и два автомобиля из офиса шерифа.

Уиппл на заднем сиденье тут же ожил.

– Что, черт возьми, происходит? Что это? Вы что…

– Заткнись, – прошипел я, – мне об этом известно не больше, чем тебе. Только их сейчас не хватало.

– Тогда что они здесь делают?

– Не знаю.

Элисон выругалась.

– Сидите тихо, – велел я. – Я сам разберусь. Их появление ничего не меняет. Они сейчас уедут.

Я преодолел половину расстояния, отделявшего лужайку от того места, где стояли полицейские автомобили, и остановился на обочине. Ехать дальше я не осмелился – они могли увидеть, что Элисон держит Уиппла на мушке. Потом заглушил двигатель, вышел и последние пятьдесят ярдов прошел пешком.

Я говорил правду – я действительно понятия не имел, что здесь делают полицейские. А присутствию судмедэкспертов и вовсе не находил никакого объяснения.

Ярдов через двадцать пять я увидел бритую голову Харольда Карри-младшего, который вышел из нашего дома и остановился на крыльце. За ним появился крупный помощник с младенческим лицом, а потом и еще один.

Карри спустился с крыльца на лужайку и поздоровался со мной.

– Надеюсь, у вас есть ордер, – сказал я.

– Есть.

– Покажите.

Он вытащил из кармана пиджака два сложенных втрое листка бумаги и протянул мне. Я прочитал его: документ был оформлен по всем правилам и предоставлял полицейским право обыскать мой дом, равно как и остальные помещения, которые они сочтут нужным. В точности как в прошлый раз.

Но сейчас было кое-что еще.

– Орудие преступления?… Убийство Герберта Трифта? – сказал я. – Ребята, вы что, в самом деле думаете, что я убил Герберта Трифта?

– Понимаете, он был один из нас, – ответил Карри. – В отставке, конечно, но тем не менее. У него в департаменте осталось много друзей, которые сейчас очень расстроены.

– Ну а я-то здесь при чем? Вы совершаете страшную ошибку.

– Неужели? – возразил Карри. – Тогда скажите мне, судья Сэмпсон, вы были клиентом Герберта Трифта?

Я знал, что должен держать рот на замке. На скамье подсудимых регулярно сидели люди, которые попадали под арест, а потом и за решетку за свои собственные слова, когда пытались выпутаться. Все это было мне хорошо известно.

Но в тот момент мне просто хотелось, чтобы полицейские убрались восвояси. В результате я пополнил список идиотов, уверенных, что достаточно сказать что-нибудь в свое оправдание – и все будет хорошо.