Петр I. Материалы для биографии. Том 3, 1699–1700 - Михаил Михайлович Богословский

аудиенции для представления верительной грамоты от нового короля, но Петр постоянно откладывал эту церемонию и оттянул ее до дня отъезда, дальше которого уже было откладывать неудобно. Сохранился написанный, как это стали делать с последних годов XVII в., на небольших узеньких листках церемониал аудиенции с заглавием «Было по сему у великого государя в передней» и с любопытными отметками, показывающими, как намеченная церемониалом аудиенция происходила в действительности. «1700-го февраля в 18 день, — читаем в церемониалах, — великий государь (т.) указал быть у себя, великого государя, на дворе датскому посланнику Павлу Гейнсу с королевскою грамотою. А послати по него и в город с ним ехать Посольского приказу переводчику Петру Шафирову. И послать под посланника с государевы конюшни сани с возниками да под чиновных людей лошади». Отметка: «сани были о шести возниках, было 5 лошадей (верховых). А ехать перед посланником конюхом — ехало 12 человек. А в городе стоять от Благовещенские паперти солдатом, скольким человеком великий государь укажет». Отметка:

«стоял Гордонов полк». «А приехав посланнику к Благовещенской паперти, и идти Благовещенскою папертью, а по крыльцу и в сенях стояти дворяном и дьяком, и подьячим. А как посланник войдет к великому государю, где он, великий государь, сидеть изволит, и явить его великому государю думному советнику и наместнику Болховскому Прокофию Богдановичу Возницыну, а напред сего датских посланников явливали думные дьяки. А говорить: Божиею милостию пресветлейший и державнейший великий государь (т.) брата вашего Фридерикуса короля датского и иных его королевского величества чрезвычайный посланник Павел Гейнс вам, великому государю, челом ударил. И посланник правит великому государю датского короля поздравление и говорит речь. И, изговоря речь, поднесет великому государю королевскую грамоту. А великий государь изволит на королевскую грамоту наднесть свою, государскую, руку, а принять ту королевскую грамоту, кому великий государь укажет». Отметка: «принял от посла боярин Лев Кириллович Нарышкин. И великий государь изволит спросить про королевское здоровье, встав и сняв шапку». Отметка: «великий государь изволил быть в суконном венгерском кафтане и все отправление посольства изволил стоять непокровенною главою». В дальнейшем все шло, надо полагать, по церемониалу, так как отметок на тексте церемониала более нет. Царь должен был говорить: «Брат наш, Фридерикус король, по здорову ль?» А после того пожалует великий государь, велит посланника и чиновных людей позвать к своей, государской, руке. И думной советник говорит: «Павел! Великий государь жалует тебя и чиновных людей к своей царского величества руке». А после того велит великий государь посланника спросить о здоровье. И по указу великого государя думной советник говорит: «Великий государь, его царское величество жалует тебя, посланника, велел спросить о твоем здоровье. Потом сказать посланнику государское жалованье в стола место ествы и питье»[553]. Гейнс остался очень доволен приемом и в депеше королю от 6 марта отзывался, что аудиенция была обставлена с невиданным великолепием. После аудиенции он был приглашен к боярину Л. К. Нарышкину, где был и Петр[554].

Нельзя определить, состоялась ли другая, данная в тот же день, аудиенция голландскому резиденту ван-дер-Гульсту раньше или позже аудиенции Гейнсу. Она происходила также в Кремлевском дворце в другом помещении — в Столовой палате — по такому же, несколько, впрочем, упрощенному, церемониалу в соответствии с тем, что достоинство Голландских Штатов расценивалось ниже достоинства датского короля. «Являл» резидента государю тот же думный советник П. Б. Возницын; но царь не должен был над грамотою от Штатов «надносить» свою руку и спрашивать о «здоровье Штатов» должен был сидя и в шапке. Отметок об исполнении на сохранившемся тексте церемониала этого приема нет, но можно с уверенностью сказать, что Петр принимал и резидента в том же венгерском кафтане, «непокровенною главою» и стоя — такова уже была его манера. Заключительные моменты аудиенции: обряд целования царской руки, вопрос резиденту о его здоровье, объявление о том, что лист Штатов принят, что царь выслушает его содержание и велит ответ учинить иным временем, объявление ествы и питья в стола место — совершенно те же, что и предыдущем случае[555].

XXXIV. Петр в Воронеже

Как сообщает Гейнс, царь уехал в Воронеж вечером. Перед отъездом, вероятно у Л. К. Нарышкина, он вновь с ним говорил. «Царь меня отвел, — пишет Гейнс, — к окну, с волнением жалуясь на то, что предприятие под Ригой не удалось. Я ответил, что следует ждать какого-либо другого предприятия, и воспользовался случаем ему заявить, что все зависит от уверенности в том, что его царское величество действительно приступит к делу. В ответ я получил решительное царское заявление, что на другой же день после того, как будет получено известие о мире с турком, он употребит все силы против Швеции. Затем царь мне сказал, что он дал свои последние приказания своему министру в Константинополе и что он надеется, что турки удовольствуются сделанными им предложениями; эту надежду укрепило на этих днях прибытие оттуда курьера». Прощаясь, Петр сказал Гейнсу, чтоб он обо всем сносился с Головиным, как с ним самим[556].

С дороги, с тульских железных заводов, Петр писал владельцу их Л. К. Нарышкину, жалуясь на плохое состояние дорог, особенно затруднительное, конечно, при той быстроте, с которой он передвигался. Письмо не сохранилось, но о содержании его можем судить из ответного письма Л. К. Нарышкина от 25 февраля: «Мой осударь Петр Алексеевичь, да здравствуешь. За писание твое с заводов благодарствую; а что, мой осударь, писал, что утрудилися и дорогою вам зело было трудь-но, воистинно и мы в великом наряде были. Дай Боже очи твои в радости намерении твоем видить. Левка, пат пред ногами, милости бью челом. Февраля в 25 день. Сего числа царицы Прасковьи Федоровны хоромы сгорели, так же и старые; зело жарко было, а царевны Татияны Михайловны уцелели»[557]. В тот же день 25 февраля писал Петру боярин Т. Н. Стрешнев и также в ответ на царское письмо с дороги. В довольно обширном письме Стрешнев напоминает Петру о его распоряжении, чтобы бояре были в Воронеж к тому времени, когда будет спуск корабля, им самим построенного. Некоторым царь лично сказал об этой поездке в доме Л. К. Нарышкина перед отъездом; о других, кому быть и когда именно, обещал Стрешневу написать, и последний просит об этом написать. Как начальник Разряда, обязанный объявлять царские указы, он сообщает далее царю, что его указы, данные в день отъезда, «сказаны», т. е. объявлены лицам, к которым они относились: «сказано, кому в какихъ чинех и у каких делъ быть: князь Яков Долгорукой — генерал-камисар, Семен