Охота на гончих - Надежда Федотова

– Пойдем, пойдем, милая, – словно ничего не замечая, говорила между тем супруга Гуннара, ласково подталкивая вставшую столбом леди в спину. – Только тебя и ждали. Уж как я обрадовалась, когда Астрид сказала, что ты придешь, ведь сидишь с утра до ночи затворницей!..

Нэрис выдавила из себя жалкую улыбку. Что говорила Тира дальше, она не слышала. И как ее представляли другим гостьям – одна другой знатнее, – даже не запомнила. Перед глазами мелькали расшитые юбки, кружева, ожерелья и броши, леди Мак-Лайон улыбалась их обладательницам, кивала, отвечала на вежливые приветствия, а в голове у нее билась только одна мысль: «Опозорилась! На всю жизнь опозорилась!»

Запоздало всплыли в памяти рассказы отца о щедрости северян-покупателей как о «золотой жиле, которую и искать не надо – главное обычаи знать». Лэрд Вильям обычаи знал. И нравы тоже – норманны очень любили возвышать нарядом красоту своих жен и дочерей, одевать их прилично достоинству и происхождению, тем самым подчеркивая свой собственный статус. Невзрачно одетая женщина без единого украшения в первую очередь вызывала сомнения относительно ее мужа – как добытчика и славного воина, а уж если и сам он был одет кое-как… Собственно, активно торгующий с северянами ушлый шотландец этим пользовался, ежегодно приумножая свое благосостояние и снаряжая караваны то на восток – за дорогими тонкими тканями, то на север – за мехом. И недостатка в покупателях по обе эти стороны света у него не было. А вот дочь, неспособная сложить два и два, как оказалось, была. Нет, о тяге норманнов к роскоши и золоту Нэрис, конечно, знала. Но вот что «посиделки за шитьем в Женском доме» на деле означают едва ли не званый вечер, она и понятия не имела! Хотя могла бы догадаться – когда взбудораженная приходом Астрид жена ярла Ингольфа срочно послала служанку за другим платьем и навесила на себя перед выходом едва ли не треть ларца с драгоценностями. Но леди Мак-Лайон, озабоченная только заданием мужа, не придала этому значения.

И кто теперь, спрашивается, виноват?..

«Одна надежда – что мне, как чужестранке, с рук сойдет, – думала Нэрис, вжавшись в спинку кресла и с преувеличенным усердием стуча спицами. Прочие гостьи Астрид, оценив внешний вид супруги шотландского лорда и, надо думать, сделав однозначные выводы, быстро потеряли к ней интерес. – Кто из них вообще в Шотландии бывал? Может, у нас так принято, в конце концов! Вот на востоке, к примеру, женщины вообще мужниного дома не покидают. И лица прячут. И… боже ты мой, какое платье! А на этом золотого шитья – мерок десять, ей-богу. Ну что я за разиня – хоть ожерелье бы надела!»

– Эвон ты как раскраснелась, милая, – вклинился в невеселые думы леди голос Тиры, – может, креслице чуть от огня отодвинуть?

– Да, пожалуй… тут… жарко, – хоть это отчасти и было правдой, но прозвучало так неубедительно, что леди едва не заплакала. И, неловко скрежетнув ножками кресла по полу, отодвинулась назад, подальше от любопытных взглядов. То, что при этом она оказалась бок о бок с Астрид, ее уже не заботило. Пусть! Лучше уж эта ледышка, чем все остальные, – в глаза улыбаются, а между собой за спиной хихикают. Леди Мак-Лайон кивнула Тире – мол, спасибо, так и правда гораздо лучше – и уже взялась было снова за вязанье, как услышала у самого уха тихий голос:

– Не обращайте внимания. Наши кумушки того не стоят.

Астрид? Это сказала Астрид?.. Нэрис от удивления пропустила петлю и, подняв голову, встретилась взглядом с невесткой конунга. По губам северянки скользнула улыбка.

– Они забудут о вас еще до того, как разойдутся по домам. Или именно это вас и расстраивает?

– О… я, право же, не понимаю…

– Да бросьте, я же не слепая. Тира, Дагмар! Садитесь к нам поближе. Альвхильд, и ты тоже. Какая у тебя красивая накидка!..

Нэрис растерянно смотрела, как названные женщины послушно придвигаются к ним. Остальные, успевшие уже разбиться на небольшие группы, обернулись на голос невестки конунга, но, не услышав своих имен, нехотя вернулись к разговорам с подругами. «Пожалуй, Астрид здесь имеет вес, – подумала леди Мак-Лайон. – Это, конечно, неудивительно, если вспомнить, кто у нее муж. Но с чего бы она ко мне вдруг так помягчела?»

– Целое столпотворение у тебя сегодня, Астрид, – сказала Тира, принимая из рук служанки чашу с медом. В воздухе поплыл аромат можжевеловых ягод. – Мужья жен позапирали – ни в лавку съездить, ни к подруге – языками почесать. К тебе-то отпустили, понятно, чай, несколько дружин на одном дворе толкутся, предупрежденные… И то вон половина соседок с охраной явилась. Как мы. Гуннар вообще пускать не хотел, но уговорили. Я-то, может, и перемоглась бы, а вот Дагмар извелась вся, сладу с ней нет!

– Мама! – пунцовея, возмутилась дочь.

Астрид понимающе улыбнулась. Жена Ингольфа Рыжего чуть приподняла брови:

– Извелась? Почему? Ведь не лето, без особой нужды на улицу и без запретов выходить неохота…

– Да кабы на улицу! – захихикала Тира. – Так-то бы и сени сгодились, да нынче не для кого туда бегать, а, Дагмар?

– Мама!

– Ну, ну, заколыхалась. Уж пару месяцев потерпеть не можешь, до свадьбы-то? Гляди, отец узнает – так твой Бьорн на конунговом подворье и останется, дай боги, чтоб здоровым. И не шипи на мать! Уж мы в свое время такого себе не позволяли.

– Ничего я ему не позволяю! – выпалила Дагмар. И, обведя взглядом смеющиеся лица старших женщин, поспешно уткнулась в свое вышивание.

Альвхильд сконфуженно потупилась. А Тира, с удовольствием сделав глоток сладкого меда, посмотрела на Нэрис:

– Ты, милая, не печалься так из-за платья. Покрой-то ладный, прямо по фигурке, уж лучше шерсть, да к лицу, чем шелка – да на корме трескаются!.. Астрид, помнишь, как в позапрошлом году мне Гуннар из похода обновок навез? И смех и грех!

Невестка конунга кивнула, в темных глазах запрыгали смешинки.

– Как не помнить. Бедняга потом теми шелками на сеновале вместо одеяла чуть не седмицу укрывался.

– Почему? – не утерпела Нэрис.

Дагмар захихикала:

– Здорово матушка тогда отца юбками по лицу отходила! Он ведь мало того, что ношеного навез да размером не подходящего, – так там не платья были, а срам один! Руки голые, плечи голые, грудь чуть ли не вся наружу…

Тира, кивнув, расхохоталась. И пояснила:

– Не иначе как веселый дом до нитки обобрал, дурачина. И девок тамошних как есть голышом оставил. Ну, понятно, дележ проспал, а гостинцы везти надо! Не по лавкам же с перепою шастать? Вот он, не отходя от стола… Ой, отозлилась – так смеялась три дня кряду!.. Но Гуннара на сеновал выставила, да. Чтоб вдругорядь головой думал. Уж и выспалась зато – за год целый!

Нэрис смутилась. О ночных подвигах ярла она уже была наслышана. Однако Альвхильд, которой тоже хотелось поговорить, намек на мужскую удаль Гуннара поняла по-своему.

– О, как я вас понимаю, – закивала она, сочувственно морща лоб, – этот храп – это просто какой-то кошмар! Вы не подумайте, я не в упрек вашему супругу, но… один Ингольф чего стоит, а уж когда их двое!.. Я с самого приезда глаз не смыкаю. Первый храпеть перестанет – второй тут как тут. И ведь громко-то как! Аж перегородки трясутся. Хорошо, что хмельного не пьют сейчас, – так бы и вовсе ни часочка не подремать, как тогда, после свадьбы…