Башня. Новый Ковчег 5 - Евгения Букреева

смотрел Данилыч, и тут же увидел Савельева, который быстрой уверенной походкой подходил к его отцу.

«Ну всё, теперь мне точно конец», — тоскливо подумал Кир, глядя как Савельев что-то резко спрашивает у отца, а отец нехотя отвечает.

Следом за Савельевым прибежал какой-то тип, сдвинул свалившуюся на лоб каску, быстро вытер тыльной стороной ладони крупные капли пота, выступившие на недовольном багровом лице. Мужик тяжело дышал, видимо, через весь машзал за Савельевым летел, ко лбу прилипли мокрые прядки жидких волос грязно-жёлтого цвета. Кирилл за утро уже привык, что здесь весь инженерный состав носится, как настеганный, все красные, взмыленные, потные, только Савельеву нипочём, словно не он три недели назад на больничной койке без сознания валялся.

Подбежавший что-то сказал, и лицо Павла Григорьевича ещё больше потемнело. Он что-то бросил через плечо, и тип рванул обратно.

«Ну и на хрена я это сделал? Выпендриться хотел, идиот. Выпендрился, ничего не скажешь», — Кир протяжно вздохнул и покосился на Данилыча, который стоял рядом и неторопливо протирал ветошью замасленные руки. Пожалуй, он был единственным из всех, кто хоть как-то попытался защитить его. Отец — тот вообще, если бы не присутствие людей из бригады, наверняка отлупил бы Кира, он и за меньшее мог, а тут… Кирилл снова вздохнул.

Что и говорить, налажал он в этот раз по-крупному. И подвёл всех — и отца, и бригаду, а может и весь запуск под угрозу поставил, а всё из-за какой-то мелочи с дурацким названием «прокладка», маленькой резиновой фигни, которую Кир забыл поменять на новую. Даже не забыл, он просто не знал, что её обязательно надо заменить, а спросить ни у кого не удосужился, ну и вот… Хотел скорее сделать, всех удивить, доказать отцу, что он не бесполезный, что и он кое-что может. Уж доказал, так доказал.

А ведь как хорошо всё начиналось.

Отец с утра привёл Кирилла в свою бригаду, представил всем, и люди встретили его радушно, хоть и немного снисходительно. Доброжелательно посмеивались, подшучивали, но в целом, подсказывали и помогали. И у Кира вроде как начало что-то получаться. Не сразу, конечно, но через несколько часов он уже вполне уверенно делал не самые сложные операции, отец даже пару раз сдержанно его похвалил и уже после обеда немного ослабил контроль — не то, чтобы предоставил Кира самому себе, но уже и не висел над ним, проверяя каждую мелочь. А Кирилл неожиданно поймал себя на мысли, что ему всё это нравится.

Вспомнилось, как он работал в ремонтном цехе, не под началом отца, конечно, у Кира был тогда другой наставник, чем-то отдалённо напоминающий Данилыча, такой же немногословный и малоулыбчивый дядька, но делал Кир что-то похожее: разбирал, собирал, закручивал, орудовал гаечным ключом, может, и не очень ловко, но всё же. Он, конечно, в ту пору был совсем дурак сопливый, вляпался в историю с холодком, поддавшись на уговоры Татарина, быстрых денег захотелось, ага, ну и схлопотал — так быстро его ещё ни откуда не выпинывали. А не будь он тогда таким идиотом, работал бы сейчас на равных с остальными членами бригады. Ведь у него же получается! Всё получается!

От этих мыслей у Кира за спиной словно крылья выросли — он почувствовал уверенность и… и снова с размаху врезался в стену из-за собственной самонадеянности и дурости.

— Кирилл, — голос отца подстегнул его. — Дуй сюда, оболтус!

Сжавшись и втянув голову в плечи, Кирилл приблизился. На Савельева он смотреть избегал — и так понятно, что тот едва сдерживается, чтобы не придушить его на месте.

— Павел Григорьевич, — в голосе отца слышалась неподдельная усталость. — Вина тут моя, конечно, как мастера. Недоглядел, каюсь. Я должен был этого паразита лично проконтролировать, раз уж он мне тут как снег на голову свалился. А я…

Отец прервался, повернул к Кириллу злое лицо.

— Давай, балбес, сам теперь про свои художества отчитывайся.

Кир молчал. Чего рассказывать, уж поди отец всё и сам выложил — вон, как у Савельева желваки на скулах ходят, того гляди, кожу прорвут.

— Ну? — глаза Савельева опасно блеснули, полоснули стальной бритвой. — Я слушаю.

— Я это… сделал…

— Что ты, мать твою, сделал? — не выдержав, рявкнул Савельев, оттягивая его длинным матерным ругательством, как кнутом.

— Прокладку не поставил, — пробурчал Кирилл, мечтая провалиться сквозь землю. — То есть поставил, но не ту.

— Какую, чёрт возьми, прокладку? В какое место и что ты там вставил?

Кто-то из рабочих засмеялся. Кирилл покраснел и вскинул глаза на Савельева.

— Я не знал, что надо другую.

— Иван, — Савельев повернулся к отцу. — Мы здесь что, в бирюльки играем? Ты, какого хрена ему ответственную операцию доверил? Ты…

Выражений Павел Григорьевич не выбирал. Материл так, что не проживи Кирилл всю сознательную жизнь на шестьдесят пятом этаже и не проведи большую часть из своих девятнадцати лет в компании малолетних обалдуев, у него бы уши в трубочку завернулись. А при Нике и её друзьях Савельев так интеллигент сдержанный, а тут…

— Да какая ответственная операция, Павел Григорьевич, — щёки и шея отца пошли пятнами. — Я что на кретина недоразвитого похож, что-то ответственное ему доверять, когда он тут без году неделя. Муфту плёвую велел ему разобрать, очистить, да девчонкам контролёрам отнести на проверку. Так этот идиот отнёс, а после контроля решил собрать заново. Самостоятельно. Заставь дурака богу молиться, — отец отвесил Киру звонкий подзатыльник.

Было не столько больно, сколько обидно и унизительно — стоять тут на глазах у стольких людей, ощущая спиной насмешливые и презрительные взгляды. И главное — Савельев и отец, теперь они точно думают, что Кир полный придурок, которому даже простого дела доверить нельзя. Плёвого. Нет, они и раньше, конечно, были о нём не самого высокого мнения, а уж теперь…

— Инициатива наказуема. Привыкай, Кирюха! — крикнул кто-то из бригады, а остальные весело заржали.

— В общем, этот полудурок поставил старые прокладки. Хорошо это выяснилось до того, как воду пустили. Но узел уже собрали, теперь вот перебираем, развлекаемся.

— А нам что — собрать-разобрать, как два пальца… — снова высунулся всё тот же шутник, хотел, видно, ещё что-то добавить, но его перебил Данилыч.