Жена без срока годности - Ольга Горышина

только люди, ее потерявшие. На курсах опекунства Романне рассказывали, что дети, часто меняющие дома, держат рюкзак собранным и не украшают ничем стены комнаты, потому что не хотят родниться с новым местом, чтобы потом не вырывать себя с корнями. В счастливых домах все стены утыканы дырками от кнопок, на которых болтались фотографии и рисунки. Стены в съемных домах покрашены идеально, но сейчас я готова расстаться с депозитом, только бы Дима сам воткнул первую кнопку в стену. Можно, конечно, использовать двусторонний скотч. Заодно имея на кухне двойной в качестве снотворного.

Но женский алкоголизм принес столько несчастья этой планете. Не мужской, нет… От пьющего отца можно сбежать, а вот без матери никуда не убежишь. Дима ведь ждал, ждал мать до последнего — не верил, что его бросили. И не поверит никогда. Как не верила я, что Андрей ушел. Ведь это значит, что я не была в его жизни самым главным. А сейчас у кого тут главенство? Снова у его “хочу”?

А что хочется мне, кроме того, чтобы рухнуть в кровать и уснуть сном праведника? Ничего. И этот сон я заслужила — мне дали по одной щеке, а я подставила другую. Завтра снова стану человеком, дома, как говорится, и стены лечат. Стены без дырочек от кнопочек. Дети в этот дом не приносили уже свои школьные поделки. Мы переехали сюда ради хорошей старшей школы для Элис, и я ничего не знаю про среднюю, в которую следует записать Диму, и уж точно ничего про начальную, хотя в начальной тут все равно ничему не учат, кроме дружбы, спорта и пения. Читать и писать дети выучиваются как-то между делом, а считать — это у них в крови. А взрослых учи не учи, все равно постоянно просчитываются… в личной жизни.

— Здесь раньше был пустырь, верно? — вспомнил Андрей, что давненько ничего у меня не спрашивал, как только мы подъехали к парку с новыми таунхаусами.

Последнее время мы снимали исключительно у частников, потому что на продажу строилось намного больше домов, чем под сдачу. Гостиничные комплексы в основном подлатывали или возводили поближе к офисам, в районах, где ещё не появилось школ с именем.

— Зона отчуждения? Какому идиоту пришло на ум строить дома так близко к трассе? Окна хоть открыть можно?

— Еще спроси, кто провел дорогу вдоль парка! Наши окна выходят во двор, а подоконник нужно протирать куда реже, чем в Питере. Ты чем-то не доволен? Купи дом в заповеднике. А меня устраивают школы и возможность прямо из дверей дома оказаться на парковой дорожке, мы с подругой бегаем по утрам, а дети довольно долго катались на великах — десять километров туда-обратно выходило. Еще вопросы будут?

— Сколько ты платишь за съем?

— Деньги я обсуждать с тобой не намерена. И вообще при детях…

— Дети спят, все трое. Так сколько?

— Я не возьму с тебя за постой, не переживай.

— Марина, хватит издеваться! — прорычал он тихо, чтобы не потревожить сон детей. — Не выгодно ли переехать в дом и не жить с соседями за стенкой?

Мы уже въехали в гараж. Он занимал первый уровень и делил его с прачечной, отсюда лестница вела на второй этаж с кухней, гостиной и небольшой спальней, переделанной под кабинет. Выше располагались три спальни и две ванных комнаты, внизу был только туалет с раковиной. На территории в общем пользовании жильцов имелись тренажерный зал, бассейн с джакузи, столики для пикника с грилем и детская площадка. Начинали мы жить с соседями над головой, но больше не снимали квартиры, только таунхаусы. Теперь топаем только сами над собой и не тратимся на спортзалы и бассейны.

— У меня до марта контракт, разрывать его я не собираюсь. Если не продлят, буду думать. Но ты как-то забываешь про школу для Димы. Мы в любом случае завязаны на этом районе, а это, если честно, единственная новая постройка здесь.

— Ты хотела дом. Нет?

— Мечтала. Двадцать лет назад. Не все мечты сбываются. Ещё я мечтала о счастливой семейной жизни. Знаешь, я ещё та была мечтательница! — добавила с откровенной циничной улыбкой.

— А ты не подумала, что иногда у мужика берет двадцать лет, чтобы исполнить мечту женщины? Сейчас я могу купить тебе дом и дать семью, а счастье… Мне кажется, это женская работа. Ты так не думаешь?

Я не хотела ни о чем думать. Велела ему выметаться из машины. Детей я решила не тревожить. Опустила все стекла — пусть спать.

— Не закрывай!

Это было сказано по-английски. Я не успела отдернуть руку от выключателя, и двери пришлось зависнуть над головой Алекса и замигать сигнальными лампочками, когда тот вбежал с яркого солнца в темноту гаража.

Глава 37. Запах кофе

— Как ты так быстро?

Это я спросила, конечно же, у сына. У отца доехать до нас взяло аж двадцать лет. И ещё каких-то там лишних двадцать минут.

— Спешил…

Улыбка у Алекса копия папашкиной. Сначала я это замечала, потом благополучно забыла. Сейчас действительность мне жестоко об этом напомнила. Я отошла от двери и встретилась с сыном где-то на середине корпуса машины. Вышли настоящие мужские объятия, такие же крепкие, как у Андрея, а до этой разлуки я до конца не осознавала, что сын из юноши давно превратился в молодого мужчину.

— Спасибо за помощь, — выдала я смущенно глупость, совершенно растерявшись из-за непрошенных мыслей.

— Да вообще не проблема.

Он говорил на английском — работала привычка, но подняв от меня голову, Алекс как бы очнулся в реальность и сказал «привет» на своем первом языке. Даже нельзя сказать, что родном. Прямо, как про отца — не сказать, что он ему родной папа, скорее уж первый.

Андрей стоял у капота по другую сторону машины. Не держался за железо, хотя у меня бы на его месте тряслись не только колени, но и все поджилки.

— Привет, — ответил Андрей намного тише.

Кажется, им больше и нечего сказать друг другу. Ах да, Алекс же американец, поэтому следом выдал стандартный перевод на русский язык всем известного приветствия:

— Добро пожаловать в Штаты!

Боже, в этот момент мне стало жутко стыдно. Не за сына, за его отца. Это нужно было так прожить жизнь, чтобы услышать от единственного сына подобное! Поделом! Не жалко. Никого, кроме Алекса, ему-то это за что?

— Пойдём в дом. Дети спят. А мы какие-то слишком громкие.

Алекс только сейчас заглянул в машину и начал