Святая Мечей: Линарис - Алекс Кин

— Не жалеешь?

— Все мы о чем-то сожалеем, Учитель. Вот ты — о потерянных конечностях. Я — о жизни в Гидграде. Но все что у нас есть — это песнь Роланды и путешествие, которое приведет нас в Стинлир.

— Альзар бы гордился твоей целеустремленностью.

— Он опасен, ты в курсе? — Тьери хохотнул так, что ему пришлось закрыть рот рукой, чтобы не отвлечь Роланду и не привлекать внимание других мечников.

— Серьезно? — сдавленно проговорил эльф. — Никогда бы не подумал.

— Я не про его силу, — отмахнулась Марина.

— Тогда о чем ты?

— О его желаниях, — Тьери тут же посерьезнел. Марина была не так глупа. Она проверяла эльфа, закидывала удочку и пыталась ловить на живца. Прежде, чем разговаривать с самим Альзаром, ей нужно было попытаться выдавить как можно больше информации.

— Хм, — вот и все, что удалось "выдавить" Марине. Эльф отстраненно уставился во тьму, перестав разговаривать.

— Вот тебе и "хм", — улыбнулась девушка. Другой реакции она не ожидала. Но и этого было достаточно. Марина встала и потрепала Тьери по плечу. — Ладно, не расстраивайся, я не стану задавать неудобные вопросы. И уж тем более не буду рассказывать Николасу то, что знаю. Ведь в Лиловых Небесах никому нельзя доверять. Никому, кроме тебя и Альзара, не правда ли?

Марина улыбалась, а Тьери смотрел на нее. Теперь — с интересом. Его Ученица каждым словом доказывала, что от глупой и доверчивой Марины оставалось все меньше и меньше.

— И что же такого ты можешь рассказать Николасу? — проникновенно прошептал Тьери.

— Например то, куда делись твои рука и нога, — так же тихо прошептала Марина, широко улыбаясь. Гневный взор эльфа и сведенные брови свидетельствовали только об одном. Девушка попала в точку. К сожалению, Марина не знала — в какую именно. У нее было несколько рабочих гипотез, ни одна из которых не имела подтверждения. Но в одно она верила — все ее встречи с того момента, как она попала на Перфрун — случайностью не были.

— Это опасное знание. Особенно для такой, как ты, — процедил Тьери Гринтиир, стараясь сдержать нахлынувший гнев.

— До того, как мы приедем в Стинлир, для меня, Учителя Линарис, нет ничего опасного, — Марина аккуратно щелкнула указательным пальцем эльфа по подбородку. Тот сдержался, но Марина с легкостью уловила его желание.

— К счастью, именно туда мы и отправляемся.

На это Марина ничего не ответила, она развернулась и пошла обратно в свою комнату. Услышала, как скрипнуло кресло, а следом послышались тяжелые, шаркающие шаги и гулкие одиночные удары. Тьери больше не было смысла находиться рядом с Мариной. Он отправился переговорить с Альзаром или еще с кем-нибудь. Фергюсон предупреждал ее, молил опасаться, но не мог рассказать всей правды. Ведь старый тролль не знал, как далеко зайдет девушка.

Мастер Меча смотрела на девочку, спящую на кровати. Такая маленькая, такая беззащитная. А совсем рядом с девочкой лежал меч Оникс. Оружие, будто сотканное из цельного куска тьмы, который когда-то откололся от немыслимого объекта и превратился в оружие. Меч, который выбрал Мастера. Или Мастер, выбравший Меч? Марине показалось, что она видит, как пульсирует клинок, будто живой организм. Но даже не это испугало девушку. Скорее то, что дыхание клинка и Линарис совпадали. Они дышали в унисон, полностью повторяя движения друг друга. Ей захотелось схватиться за меч и рубануть спящего ребенка.

Странное, необъяснимое желание. Марина слышала клятву в своей голове, что заставляла ее даже не думать об этом, не допускать мельчайшей мысли. И все же, Марина опустила руку на рукоятку меча. Она никогда бы не причинила вреда Линарис. Ей просто было интересно, подтвердится ли еще одна ее теория.

— Учитель? — Линарис вяло открыла глаза и тут же негромко крикнула. Конечно же. Девочка не помнила, как вскочила с кровати, выхватила меч и остановила удар, уткнувшись лезвием в горло Марине. Одно чистое, идеальное движение. Не Линарис выбрала меч. Оникс выбрал девочку.

— Все хорошо, Линарис. Я просто выходила на свежий воздух, ложись спать, — в голосе не было страха. Потому что она его не чувствовала. Скорее наоборот. В сердце Марины разгоралось что-то похожее на "триумф". Многое из того, что она знала — стало складываться в единую картину.

"Уничтожь Линарис," — сказал ей Фергюсон. Вот только старый тролль не знал о существовании этой девочки. Никак не мог знать. Тогда о чем он говорил? Что такое "Линарис"?

Марина посмотрела на лезвие абсолютного черного меча, который девочка аккуратно убрала и спрятала в ножны, и засмеялась. Линарис удивленно посмотрела на Учителя, задавая немой вопрос.

— Не бери в голову, Линарис. Просто я вспомнила одну шутку, которую рассказал мне старый Учитель.

— Расскажите мне?

— Может быть, когда-нибудь. Если ты сейчас же ляжешь спать! — Марина чуть повысила тон. — Или хочешь прямо сейчас отправиться на ночную пробежку?

Других слов не потребовалось. Девочка ужаснулась и тут же упала на кровать, закутавшись в одеяло и закрывая глаза. Что-что, а уж на пробежку она точно не собирается. Марина улыбнулась, ложась рядом и, по привычке, закапывая руку в серебряные волосы. Линарис немного потянулась обхватывая девушку своими тонкими, гибкими руками.

Она не позволит никому причинить вред этой девочке. А когда она откроет "дверь" — сделает все, чтобы спасти удивительного ребенка. И дело даже не в клятве, которую внушил ей Альзар. Марина чувствовала, что ее будущее тесно связано с Линарис. Ин'Фрит согласно кивнула, ложась с другой стороны кровати, обнимая девочку. Они вдвоем защитят Линарис. Даже если это будет последним, что они сделают в этом мире.

***

Волген любил разглядывать себя в зеркало. Не потому, что считал себя красивым или наоборот — уродливым. У него были вкрадчивые карие глаза и пытливый ум. Он старался понять природу вещей, осознать ее, проникнуться, разобрать на мелкие детали и узнать подробности о каждой из них. Многим он пытался объяснить свою причуду, но никто не понимал основу его мыслей. Волген был уникальным человеком. Многие считали его красавцем, но он видел себя скорее предметом. Приложив усилия и изменив который — можно добиться поистине интересных результатов.

Именно на это он потратил большую часть своей жизни — создание собственного тела. Поэтому он любил смотреться в зеркало. Оценивать проделанную работу, искать недостатки и