Последний автобус домой - Лия Флеминг

Прежде чем его допустили в число партнеров, его (а заодно и его супругу) всесторонне экзаменовали (только что в зубы не заглядывали), угощали зваными ужинами и поили вином, проверяли в деле. Конни понимала, почему они должны соответствовать принятой этике, но все остальное ее коробило.

Немалую роль сыграло то, что Эсма принадлежала к клану Кромптонов – производителей печенья, которые приходятся дальними родственниками Сэмюэлю Кромптону, знаменитому изобретателю прядильной мюль-машины из Холз-Вуда, что рядом с Болтоном. В зачет пошло и то, что Конни окончила университет, а до того – лучшую среднюю школу в Гримблтоне. Уинстэнли по-прежнему остаются известной семьей в этом городе.

«Если бы вы знали и другую половину моей истории, вы бы не спешили раскрыть объятия навстречу молодой жене доктора Пола, – раздумывала про себя Конни. – Но об этом знаю только я, а самим вам ни за что не раскопать. Поэтому-то я и собираюсь в частную клинику». В мяч можно играть там, где он упал, поэтому последнее слово остается за ней.

* * *

Зоя родилась естественным путем, роды были долгими, но без осложнений. Она выскользнула в мир, посмотрела на застывших в нетерпении родителей и разревелась во весь голос. Конни, увидев ее, заплакала. В глубине души она мечтала о сыне, о союзнике, а не сопернике, а девочка будет всегда напоминать ей о ребенке, которого она оставила. Пол взял крошку на руки и тоже заплакал. Они сроднились с первого мгновения, хотя Зоя всегда была весьма самостоятельной и очень похожей на свою мать.

– И почему все младенцы похожи на Уинстона Черчилля? – удивилась Конни, оглядывая новорожденную в поисках несовершенств. Глазки малышки беспорядочно оглядывали все вокруг: мамино лицо, лучик света – и от усердия немного косили.

Они насочиняли уйму имен для мальчика: Александр, Филипп, Джеймс. И смогли сойтись лишь на одном девчоночьем: Зоя. Зоя Эсма Джервис.

Джой, взяв малютку на руки, простонала:

– Я хочу еще ребенка. Ой, как я хочу еще ребеночка!.. Я думала, ты назовешь ее Анастасией, – добавила она. – Но Зоя – тоже чудесное имя.

Конни чувствовала, что должна была рассказать Джой, как так вышло, что это имя уже занято, но момент был упущен, и она оставила все как есть.

Они просто выбрали имя греческого происхождения, и оно подходило этому маленькому комочку. Конни и дочка провели в клинике еще две недели, принимали гостей, открытки, подарки, они были просто засыпаны букетами и телеграммами. Конни написала Яе Пападаки, приложив полароидный снимок, на котором были запечатлены они вместе. Еще одна девочка, какое разочарование! Стелиос уже наверняка беспокоится, что Полу придется готовить приданое, когда придет время. Все говорили, какая она умненькая и хорошенькая, а малышка лежала в ивовой колыбельке с кружевным пологом в детской. Белые стены были здесь расписаны яркими фресками – подарок Найджела ее дочурке. У них получилась самая яркая и веселая детская в городе, но Марианна ее не одобрила.

– Да она никогда не заснет с такими-то красками! – И на этот раз дама оказалась права.

Их дочка не вписывалась в образ пухлого малыша с открытки, который мирно спит ночью три недели подряд и, следуя врожденным инстинктам, берет грудь, когда ему предлагают. Нет, это была Зоя – полностью оправдывая свое имя, она проявляла сварливость, за грудь она дралась, по ночам кричала, так что приходилось кататься с ней в темноте вокруг квартала. Конни отчаянно мечтала поспать хоть одну ночь спокойно, улучить хоть часок для собственных мыслей, но у Зои были другие планы. Казалось, она никогда не успокаивалась рядом с матерью, зато когда Пол брал ее на руки, сразу умиротворялась и засыпала на его плече.

– Что же я делаю не так? – плача, жаловалась Конни Розе. – Мне кажется, я ей не нравлюсь.

– Ну что за чушь, просто расслабься, не думай так. Она чувствует твое напряжение и тоже начинает нервничать. Ты сама заводишь ее, – мягко ответила Роза. Удивительно, как же так получается, что именно Роза, которой самой впору завыть, всегда готова принять ее и утешить?

Как ни старалась Конни, чувство страха перед собственной дочерью не проходило. Синие глаза, пристально изучающие ее, словно насквозь видели все ее тщетные попытки стать хорошей мамой и заставляли чувствовать собственную беспомощность.

«Ничего, ничего, просто не давай ей сидеть на месте, двигайся, вози ее кругом в этой замечательной коляске, доставшейся тебе от Джой, заезжай в магазины, в парк, навещай Розу, – что угодно, только не оставайся с ней наедине!» Конни чувствовала себя измотанной, разочарованной и одинокой.

Не слишком помогало и редкое участие Пола. Его никогда не было дома, когда он был нужен ей. Та половина дня, которую он официально проводил вне дома, постепенно размазалась по краям и обросла завершением незаконченных выездов к пациентам и телефонными звонками. Какие-то постоянные встречи с партнерами по клинике, представители фармацевтических компаний выманивали всех на званые обеды; куча бумажной работы, срочные вызовы, когда приходилось подменять коллег. Никто не предупредил ее, как это трудно – быть доктором по вызову, когда приходится ночью успокаивать расстроенных, нервничающих пациентов; Пол уезжал ночью, а она оставалась с ребенком, который плакал, плакал и плакал…

Как же она жалела, что в шкафчике с лекарствами нет под рукой старого рецепта доктора Валиума! И как только ей пришло в голову, что она могла бы управиться с маленькой Анной сама? Что за дикая фантазия? Вот она – истинная картина материнства! Она одна – одна, как ни крути. Но им надо прийти к какому-то компромиссу, кто-то должен уступить. Что же не так с Зоей? Ей казалось, что дочка посмотрела на нее, сморщилась и сказала:

– Не очень-то ты хорошая мать. Зато мой папочка просто чудесный, поэтому давай-ка будем как-то ладить, ты можешь тут трусить с нами рядышком.

Казалось, что этот комочек энергии втиснулся между ними и в постели, разделив их так, будто они теперь каждый следуют по своей колее.

Однажды ночью, когда Пол был на вызове, а Зоя кричала и кричала, Конни закрыла дверь в детскую и выбежала в ночной сад, подальше от крика.

– Я готова тебя убить! – рыдала она. – Что ни делаю, ничего тебе не нравится! Я просто больше так не могу! Не могу!

Она села на скамейку, заливаясь слезами. Ну почему рядом никого нет, никого, кто обнял бы ее и сказал, что она все делает хорошо? Она чувствует себя такой одинокой, такой беспомощной! Никто не говорил ей, что все будет так. Теперь-то она понимает, почему девочкам в трудную минуту нужны мамы, нужен кто-то, кто позаботится о тебе, утешит. А одной в полночь так безумно одиноко!

– Не оставляй крошку одну, ты нужна ей, – вдруг прозвучал голос у нее в голове. – Возвращайся и объясни ей, кто тут главный, постарайся просто любить ее, и она в ответ полюбит тебя.

Откуда пришли эти слова? А вдруг ее девочка задыхается? Или от крика у нее началась рвота? Вдруг с ее ребенком случилось что-то страшное?

Конни опрометью бросилась через сад. Прыгая через две ступеньки, взлетела по лестнице и наконец услышала вхлипы и прерывистые вздохи плачущего младенца. Зоя просто крошечный малыш в новом для нее мире! А она-то уже взрослая, уже все здесь знает! Ее девочке нужно, чтобы мама просто ее успокоила! Откуда-то на нее вдруг накатила волна любви, нежности, потребность защитить беззащитного… Конни распахнула дверь и с облегчением увидела, что с Зоей все в порядке.