Моя уникальная попаданка в академию - Наталья Буланова

— Получилось!

Мы смогли добиться необходимого эффекта: я вливала магию в кулон, заплняя его под завязку.

Осталось только испытать на Сторме!

У меня дрожали не только руки и поджилки (меня всю трусило), когда я подходила к кровати дракона. Через несколько секунд у нас будет ответ, были ли наши усилия тщетны или Сторм сможет впитать магию.

Я осторожно протянула шнурок под шеей мужчины, завязала на нем узелок и положила кулон на голую кожу груди.

Ну же… Давай же! Пожалуйста!

Несколько секунд ничего не происходило. Мне даже казалось, что у меня сердце перестало биться. Я так боялась нарушить тишину и пропустить малейший знак, что кулон сработал, что просто не двигалась и не дышала. Можно сказать, и не жила в этот момент — существовала.

Неожиданно Сторм с шумом втянул в себя воздух, обхватил рукой кулон и выгнулся дугой на кровати. Свободной рукой он сжал простыню до белых костяшек, раздался звук рвущейся ткани.

— Рик?! — я не знала, что и подумать. — Что происходит?!

— Все хорошо, Ника! Получилось! Сила вошла в тело! — некромант обхватил меня за плечи, даже слегка потряс на эмоциях.

А меня и трясти не надо было, сама с этим успешно справлялась!

— Правда? — я так хотела поверить его словам, жадно вглядываясь в напряженное лицо В ильгельминского.

Прежде глубокая складка между бровей на глазах исчезла, темные круги под глазами посветлели, а почти белоснежные губы порозовели, будто прилила не сила, а сама жизнь!

Мужское тело, поначалу каменное, мягко опустилось на матрац, вытянулось и полностью расслабилось. Сторм совсем по-домашнему закряхтел, перевернулся на бок, зарылся лицом в подушку и мирно засопел. Чувствовалось, принял излюбленную позу для сна.

Дыхание стало ровным, глубоким, а я не могла насмотреться на него. Еще никогда не видела на лице Сторма выражения такого блаженного спокойствия!

— Теперь кое-кто должен мне внеплановый отпуск, так Сторму и передай! — Рик размял шею, зевнул и добавил: — Ты как хочешь, а я домой, спать. Эти дни выжали из меня все соки!

Я даже не слышала, как некромант ушел: все не могла поверить, что страшные хрипы и неровное дыхание остались позади.

Чтобы точно успокоиться и подстраховаться, я даже вызвала по магкристаллу лекаря на ночь глядя. Тот мигом примчался, предполагая самое худшее, и глазам не поверил. Долго бродил вокруг, присматривался к кулону, слушал мой рассказ да только диву давался.

А потом изрек вердикт, полностью прощупав тело Сторма магической силой:

— Кризис миновал! Похоже, именно магического резерва не хватало, чтобы победить болезнь до конца.

— Но что будет, когда сила опять уйдет? — встревожилась я, помня про пресловутые четыре часа. Станет ли ему опять плохо? Насколько критичен перебой в силе для его состояния?

— Вливайте магию снова! Нам нельзя рисковать, — серьезно заявил лекарь, задумчиво накручивая усы на палец. А на меня он поглядывал с крайней опаской: это я заметила еще тогда, как только он узнал, почему у Вильгельминского нет силы.

Да, держать в секрете мою способность не получилось. Королевским целителям пришлось откровенно рассказать, почему ректор в таком плачевном состоянии. Еще во время первого осмотра после сражения с убийцей.

Боюсь, скоро меня ожидает крайне неприятный разговор с королем. Целители не смолчат — все-все донесут, ведь сам монарх постоянно интересуется состоянием Вильгельминского.

В эту ночь впервые за несколько дней спала спокойно, а не урывками. Я легла на краю огромной кровати Сторма, и долго-долго смотрела на него, пока глаза не закрылись.

А утром я проснулась от абсолютно недвусмысленных поползновений чешуйчатого!

— На тебе так сексуально смотрится моя футболка… — шепот в ухо мягко вытаскивал меня из пучины сна.

Бедра нежились в ласках, и я балансировала где-то на грани между сном и реальностью, пока совсем не фантастические, абсолютно реальные руки не легки мне на попу. По-хозяйски так легли, будто припечатали, а потом так на себя потянули, что ночные видения улетучились, как туман в ясный день.

Разнеженную и сонную, еще толком не открывшую глаза, меня просто смело натиском поцелуев. Сторм обжигал, прикусывал, так искушающе порыкивал, что мой разум не посмел и показываться. Руки с жадностью завоевывали тело, предотвращая малейшее сопротивление, а меня накрыло фейерверком чувств, в котором я открывала для себя все новые и новые составляющие. Все было настолько невообразимо, что сносило крышу. Голова кружилась, и казалось, что без поцелуев я задохнусь, а мое сердце остановится, если Сторм не перестанет ласкать меня руками.

Но скоро этого ему стало мало. Мужчина положил мою ладонь к себе на грудь, прямо на морду вытатуированного дракона, и повел вниз:

— Ну же, доберись до хвоста.

Боже! Как это звучало!

— Ты только что очнулся. — прошептала я заплетающимся языком. — Тебе нельзя.

— Мне нельзя останавливаться, Ника. Разве не чувствуешь, что я в порядке?

И тут дракон положил мою руку на самое выразительное доказательство его прекрасного состояния.

У меня перехватило дыхание от такого наглого поведения, но, боги, как же мне нравилась его дерзость. Я так соскучилась по этим глазам и, когда Сторм смотрел на меня с таким пламенным желанием, плавилась, словно воск.

— Не говори, что не хочешь этого. Не ври: твое тело уже давно ответило за тебя, — шептал невозможный дракон, целуя в оголенный живот: футболку он задрал… А потом взялся за низ вещицы и рванул в разные стороны, оставляя меня в одном белье.

Вау! Вот что значит выражение «порвать одежду в клочья»! Он выглядел таким диким!

«Когда Сторм успел избавиться от штанов?» — запоздалая мысль постучалась в голову, а потом в два ловких движения я вообще осталась без белья: оно повторило участь футболки и кружевными кусками разлетелось в разные стороны, словно порванный флаг капитуляции.

Сторм привстал, окинул меня восхищенным взглядом и резко втянул воздух через зубы, а потом не удержался:

— Ты такая красивая!

И прижал меня к постели, зависнув сверху на руках с такой хищной улыбкой, что в горле мгновенно пересохло.

Я почувствовала вес мужского тела и ощутила, что теряю контроль над своим: оно послушно выгибалось навстречу. Бессовестно, бесстыдно, будто Сторм — мастер, а я — его инструмент, на котором он играет.

Я настолько увлеклась, что мощный рывок, отозвавшийся резкой болью внизу живота, заставил вскрикнуть от неожиданности, напрячься и замереть.

— Милая? Ника? — Сторм осыпал мое лицо поцелуями. — Прости, скоро пройдет, т-ш-ш!