Околдованная - Бертрис Смолл

Герцог низко поклонился.

— Я обязательно запомню это, мадам. Надеюсь, вы и далее возьмете на себя труд просвещать меня в вопросах ухаживания за дамами. Могу я сесть рядом с вами? — осведомился он, предлагая ей руку.

Чарли, уже успевший вернуться из столицы, поймал взгляд матери и проглотил смешок. Жасмин, кажется, тоже едва не прыснула. Похоже, нашла коса на камень и Отем встретила себе ровню. В отличие от Себастьяна герцог, даже влюбленный, не позволял Отем взять верх и запугивать себя. Да, между этими двумя того и гляди разразится настоящая битва за то, кто в этой семейке будет носить штаны. И даже он, Чарли, не был уверен, на кого поставить.

Прошел сентябрь. Наступил октябрь. Отем совершенно оправилась от родов и уже могла кататься верхом. Лафит, умевший писать, сообщил из Шермона, что урожай выдался щедрым, и спрашивал, когда госпожа маркиза и маленькие барышни вернутся домой. У Отем не хватило мужества ответить, что она скорее всего никогда больше не приедет во Францию. Однако она поклялась послать туда дочерей будущей весной. Возможно, мама согласится поехать с ними и привезти назад после сбора урожая. Крестьяне Шермона будут довольны. Это наследство Мадлен, и когда-нибудь она займет подобающее ей место.

Постепенно, исподволь она и герцог Гарвуд узнавали друг друга, хотя постоянные перепалки продолжались, становясь, однако, все более беззлобными. Герцог не был намеренно груб и, вероятно, просто пытался утвердить свое господство над ней, но Отем далеко не была уверена, что не откажет ему в этом праве. Она уже осознала, что Себастьян при всей своей любви считал ее пусть драгоценной, но вещью, которую следует беречь и охранять. Будь она старше, ни за что не потерпела бы такого. Скорее внушила бы, что она — существо независимое и гордое.

Она вспомнила, как поразился Себастьян, когда она изложила ему план освобождения королевы Анны из Шенонсо.

Как он изумился, когда все получилось и королева благополучно вернулась в Париж! Он явно не предполагал, что и женщины могут обладать умом. Не то что кардинал, который по достоинству оценил ее находчивость и даже жалел, что ей не суждено жить при дворе.

Вспомнив о кардинале, Отем поспешно перекрестилась.

Мазарини скончался несколько месяцев назад, а Людовик, как ни странно, объявил, что отныне лично станет править своим королевством и не поленится вникать даже в те повседневные мелочи, которые всегда были прерогативой кардинала. Что ж, и Людовику не откажешь в уме и способностях!

Она вернулась мыслями к герцогу. Похоже, Габриел Бейнбридж ни на йоту не уступает ей в упрямстве и несговорчивости! Однако герцогу следует понять, что она не собирается быть красивой игрушкой в его руках! Пусть каждую минуту сознает, что в жены ему досталась женщина неглупая и проницательная, и не стыдится этого! Но как убедить его?

Она решила отправиться за советом к матери. Одному Богу известно, как Жасмин ухитрялась управляться с отцом, сильно напоминавшим по характеру Гарвуда. Мама наверняка подскажет, что делать.

— Скажи ему, — коротко обронила Жасмин.

— Что именно? — нахмурилась Отем.

— Скажи, что если решишь выйти за него замуж, он должен относиться к тебе как к равному партнеру в браке. Габриел неглуп. Он высоко ценит тебя, хотя не признается в этом, пока ты не объяснишься с ним начистоту. Перестань бороться с этим человеком и поговори откровенно.

Отем согласно кивнула. Похоже, ничего тут не поделаешь. Чарли с сыновьями скоро возвращается ко двору, и король обязательно спросит, вышла ли она замуж, а если нет, в чем тут причина.

Случай неожиданно представился вечером, когда они с Габриелем остались одни в зале. Ужин закончился, и остальные члены семьи поспешили тактично исчезнуть.

Отем нервно сглотнула, прежде чем спросить:

— Не хотите поцеловать меня, милорд? Вы твердите, что желаете жениться, и, судя по выражению глаз, томитесь плотским желанием, но ни разу не прикоснулись ко мне.

Она осеклась и, к собственной досаде, залилась краской.

Габриел, сидевший в кресле у огня, поднял глаза.

— Подойди ко мне, Отем.

Она не собака, чтобы бежать к хозяину на зов!

Отем открыла было рот, чтобы достойно ответить, но тут же, плотно сжав губы, уселась к нему на колени.

— Я здесь, милорд. Что дальше?

Герцог медленно растянул губы в улыбке.

— Значит, вы передумали, мадам?

— Вы действительно хотите жениться на мне? — выпалила Отем.

— Да, — не задумываясь ответил он, не спуская с нее вопрошающего взгляда. — Я уже говорил, что люблю тебя.

Ни одна женщина до этого не слышала от меня таких слов.

Мне они нелегко дались.

— В таком случае почему ты не поцелуешь меня?

Вместо ответа он притянул ее к себе и завладел губами в долгом, томительном поцелуе.

— Вы удовлетворены, мадам?

Поцелуй вызвал озноб желания. Соски чуть затвердели.

— Для начала неплохо, милорд, — пробормотала она, чуть коснувшись губами его полного чувственного рта. — Вы удовлетворены, сэр?

— Вполне, — согласился он. — Что еще вы хотите от меня?

— Поставить последнее условие. Последнее и окончательное. Что бы там ни гласил закон, я не была и не буду вашей собственностью. Я умна и утверждаю это без лишней скромности, хотя далеко не всем мужчинам нравится слышать такие слова из женских уст. Я сознаю ваше право и обязанность управлять имением, на мою долю остается домашнее хозяйство. Но некоторые решения нам придется принимать вместе. Станете ли вы прислушиваться к моему мнению в подобных вопросах? Примете ли мою точку зрения, если она окажется верной, или дадите гордости возобладать над здравым смыслом? Обещаю вам делать то же самое. Знаю, милорд, это не так легко, но если вы согласитесь, мы сегодня же назначим день свадьбы. Думаю, вашему слову можно верить, ибо вы человек чести.

Немного поразмыслив, Габриел ответил:

— Я еще и большой ревнивец, Отем, и, прежде чем принять решение, должен кое-что знать наверняка. Насколько я понял, ты любила своего мужа, но можно ли считать тебя истинно добродетельной женщиной? Конечно, я понимаю, что ты оказалась в постели Людовика не по своей воле, и готов даже смириться с теми доводами, по которым ты согласилась стать временной любовницей Карла Стюарта. Но будешь ли ты верна мне одному? Я не вынесу, если ты снова продашь свое тело ради выгоды!

Отем, глубоко оскорбленная его горькими словами, едва не ответила грубостью, но тут же сообразила, что он имеет полное право задавать подобные вопросы.

— Когда я выйду за тебя, Габриел Бейнбридж, — тихо заверила она, — тебе никогда не придется усомниться в моей порядочности. И если ты постараешься забыть о прошлом, у тебя никогда не будет соперника. — Не только постараюсь, но и смогу! — воскликнул он, снова целуя ее.