Другая жизнь - Лайонел Шрайвер

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 124
Перейти на страницу:

– Я не просто с тобой разговариваю, – прошептал он, целуя ее в макушку. – Ты рассказала мне правду, и это приятно. Мне стало легче, я могу больше не мучиться, что из-за меня ты вынуждена страдать… – впрочем, произнести это вслух было не так просто, горло сдавило, – когда обнимаю тебя, вернувшись с работы.

Шеп рассуждал, ощущая непривычное напряжение в паху, и наслаждался своим положением, оно позволяло ему вновь почувствовать себя молодым, женатым мужчиной, но в этот момент зазвонил телефон. Он решил не отвечать, но вспомнил, что у него есть сын, поздно возвращающийся из школы. Его родители и без того больше года уделяют ему мало внимания, но ведь могут, по крайней мере, снять трубку.

Это был не Зак. Узнав голос на том конце провода, он поднял палец и посмотрел на Глинис, вскинув брови, словно извиняясь. Со стороны она показалась ему такой изнуренной, что ей будет даже приятно посидеть одной несколько минут, пока он разговаривает. Он незаметно выскользнул в холл. Речь в трубке продолжалась, и он испугался, что крики ужаса станут слышны в гостиной, поэтому поспешно вышел на веранду. На улице было холодно, но страх, сковавший все внутри, был таким ледяным, что температура крови стала в одно мгновение не выше температуры воздуха, как у рептилий, способных приспосабливаться к внешней среде.

Было бы справедливо сказать, что Шепард Армстронг Накер вернулся в гостиную совершенно другим человеком. Воспоминания о приятных моментах супружеской жизни, от которых мало что осталось в настоящем, заставили его принять решение любым способом оградить жену от полученной информации, что и стало главным из произошедших в нем изменений. С того момента, как он прочитал подробно о ее болезни в Интернете, тщательно храня это впоследствии в себе, как личную боль, он столько раз скрывал от нее и результаты томографии, и выводы врача, что оберегать Глинис от неприятных новостей вошло у него в привычку. Из-за этой постоянной недосказанности он чувствовал себя лгуном в собственном доме.

Но до этого звонка он никогда не вел себя бесчестно с посторонними людьми. Он всегда честно заполнял налоговую декларацию, аккуратно указывая все, что должен. В отличие от его более легкой на руку жены он никогда не украл у Погачника ни гвоздика; он честно подписал договор с «Твилайт Гленс», связав себя обязательством, что будет своевременно вносить ежемесячную плату и не позволит себе взвалить на дирекцию проблему продажи дома против воли собственной сестры ради необходимости покрыть долг.

Десятки лет он выслушивал нотации друга, какой он болван, настоящий страдалец – синонимами этому слову можно считать «лопух», «козел отпущения», «дурак», «раб», «осел» и «подхалим», все зависит от настроения говорящего. Возможно, Шеп и понимал, что не всегда его налоговые выплаты идут на то дело, которое он бы одобрил, но большая часть витиеватых тирад Джексона не доходили до слушателя. Он относился к ним как к развлечению, веселой пустой болтовне, чтобы заполнить тишину во время прогулок по парку.

Сейчас они стали единственным наследством, которое оставил им его лучший друг. Помимо двух детей – один ребенок болен, второй толстый, – жены, чье сверхъестественное хладнокровие и выдержка в результате лопнули, воспоминание о диатрибах – вот что осталось от Джексона. Он поступил так ради них, живущих. Впервые в жизни Шеп Накер испытал гордость за друга.

Глинис лежала, свернувшись, на краю дивана. Он опустился рядом на колени.

– Гну, – сказал он, взяв ее за руку, – сядь, пожалуйста. Вот так. И прошу меня выслушать. Смотри мне в глаза, хорошо? Вот так. Я на тебя не злюсь. Я понимаю, как тебе было тяжело столько лет хранить тайну. Но у меня тоже есть один секрет. И мне тоже сложно держать его в себе.

Он подождал, пока они встретятся взглядами.

– Ты знаешь, что, продав «Нак на все руки» и получив прибыль от инвестиционного фонда, мы жили очень хорошо, так? Это позволило мне сделать заявление, что я уезжаю на Пембу, с тобой или без тебя. У нас были деньги. Да, я выбрал неудачный момент, мягко говоря. Но, Глинис, твое лечение стоило огромных денег. Лечение в «Каламбиа» не покрывается страховкой. Я старался оградить тебя от таких подробностей, чтобы ты могла заниматься только своим здоровьем. Но пришло время открыть карты.

Мы разорены, Глинис. С восемнадцати лет я – мы с Джексоном – работали более шестидесяти часов с неделю, создавая компанию с нуля. Даже после продажи я – мы с Джексоном – старались заработать, хотя превратились в простых служащих, да еще ненавидимых хозяином, он просто с трудом нас переваривал. Мы с тобой никогда не жили в роскоши, прости меня за то, что я не приглашал тебя в ресторан даже тогда, когда у тебя было настроение и аппетит. Но все, что я накопил, все, что нам удалось сэкономить, – этого больше нет, Глинис. Мой счет в «Мерил Линч» почти опустошен. Он будет закрыт, как только я оплачу аренду за следующий месяц, но даже если я не заплачу за дом, оставшихся денег не хватит на химию.

И еще кое-что, о чем я не говорил тебе: меня сегодня уволили, Глинис. У меня больше нет работы. Я не получу зарплату, но хуже всего то, что у тебя больше нет страховки. Я думал о «кобре», но и на это у нас нет средств. Так что следующий счет за химию я должен буду оплачивать полностью, а если ты не застрахован, они обязательно выставят сумму раза в два выше. Мы будем вынуждены объявить себя банкротами. Надеюсь, ты понимаешь, что я при этом чувствую. Мне очень неприятно, но, кроме того, я еще невероятно зол.

Его рассказ о финансовом положении их семьи, кажется, не произвел на нее впечатления, а вот слова о том, что он разозлился, вызвали больший интерес.

– Я, я, – бормотала она. – Что ж, дело во времени.

– Джексон. – Шеп замолчал, чтобы взять себя в руки. Он не хотел плакать или хотел, но не мог объяснить ей сейчас почему. Как сложно произнести его имя, хотя сказать об этом он обязан. – Джексон не может справиться с окружавшей его несправедливостью. Она его поглощает. И это ужасно. Но его взгляды на жизнь совершенно ненормальные. Если ты играешь по правилам, а остальные нет, ты оказываешься в дураках. Ты пытаешься справиться с обстоятельствами, сложившимися в твоей жизни, и люди думают, что ты так же справишься с их проблемами. Джексон до посинения доказывает, что таких, как мы с ним, обычно просто используют. И мы наказаны. При продаже «Нака» я заплатил налоговым службам двести восемьдесят тысяч долларов. Если подсчитать общую сумму, которую я перечислил этим сукиным сынам за всю жизнь, получится что-то около двух миллионов баксов. И это все тому же правительству, которое не купит даже тайленол моей больной жене. Им плевать и на моего отца, хотя он всегда исправно платил налоги. Джексон прав. Это бесчестно. Он не хотел, чтобы мы и дальше терпели. Может быть, единственное, что можно сделать для друга, – хоть раз его выслушать, – хоть раз отнестись к сказанному серьезно, так, мне стыдно признаваться, как я никогда не поступал.

Шеп использовал только настоящее время: «Джексон не может», «Джексон доказывает», это звучало естественно, но было лишь маскировкой. Прошли годы, прежде чем отец смог произнести фразу: «Мама была отличной кулинаркой» или «Она работала не покладая рук». Хотя употребление прошедшего времени по отношению к тому, чего не существует в настоящем, было правильно с точки зрения грамматических правил.

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 124
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?