Следователь и Колдун - Александр Н. Александров

свинцовую блямбу можно выгодно продать; возможно, даже выгоднее, чем любой из алмазов.

Он положил свинчатку на полу халата и стал чистить волшебную штуковину песком.

То, что случилось дальше, Аллауд-Дин описывает довольно путанно. Все же, высокий слог и воображение не были сильной стороной разбойника, поэтому стоит отдать ему должное хотя бы за попытки описать нечто из ряда вон выходящее.

А случилось вот что: печать внезапно засветилась. Что-то полыхнуло (как пишет сам Аллауд-Дин, «точно в костер плюхнули спирту»), и перед разбойником разлилось сияние, из которого вышло престранное существо.

Перед Аллауд-Дином предстала сияющая фигура, похожая на человеческую, но сотканная из чистого света. Разбойник даже не успел испугаться, как сияние вокруг фигуры погасло, и свет превратился в человека.

Незнакомец, по описаниям Аллауд-Дина, был высок ростом, черноволос и хорош собою. Одет он был так же, как и сам Аллауд-Дин: халат-«песочник», головной платок, широкие шаровары и сапоги. Он заговорил с разбойником, и голос его, как пишет автор дневника «был как у имама в мечети» (Асад тоже не понял, что этим хотел сказать Аллауд-Дин).

«Человек» (разбойник, конечно, понимал, что перед ним — сверхъестественное существо) представился как Аршамур. Он объяснил, что поскольку владелец свинцовой печати (он называл ее «печатью семерых») теперь Аллауд-Дин, то он, Аршамур, будучи джинном и рабом найденного разбойником артефакта обязан исполнить два желания Аллауд-Дина.

Аллауд-Дин, очевидно, охренел, но в записках свои внутренние переживания он не описывает. В любом случае, это не помешало ему возмутиться по поводу «как это два?? В сказках три!», на что джинн, пожав плечами, ответил в том смысле, что, мол, бери, что дают.

Разбойник, как он сам признается в своих записках, подумал, что у него от жары и недоедания едет крыша. Тем не менее, он тут же пожелал очутиться вместе с найденными сокровищами в своем тайном убежище под Аграбой (убежищем был обширный подвал заброшенного дома в маленькой деревушке; о доме ходила дурная слава — говорили, будто там обитает нечистая сила).

Аллауд-Дин пишет, что не помнит случившегося после. Но утром он проснулся на полу в подвале своего убежища, и сундук с сокровищами был рядом, а свинцовая печать крепко зажата в его кулаке.

Он выплатил выкуп за свою голову, раздал долги, купил себе шикарный дом и зажил как султан, но не было ни одного дня, когда бы Аллауд-Дин был счастлив. Его жизнь превратилась в кошмар: бывший разбойник постоянно думал, как же, все-таки он сглупил, столь бездарно потратив первое из двух своих желаний.

Он мог бы попросить у джинна крылья как у орла и долететь с сундуком до дома. Он мог бы попросить перенести его в убежище с кучей сокровищ в сто раз больше, чем найденная им в оазисе. Джинн мог бы, в конце концов, наделить его волшебной силой, и тогда сам Аллауд-Дин переместил бы себя куда ему надо (разбойник знал, что такое колдовство существует).

Ночами Аллауд-Дин метался во сне, грызя подушки и проклиная себя. Он пристрастился к опиуму, пытался заглушить раздиравшую его боль вином и гашишем, искал покоя в женских объятиях, но все было тщетно.

Он даже почти решил покончить с собой, но именно это решение его и отрезвило. Аллауд-Дин понял, что ищет хорошее в хорошем, как говаривали его старые друзья, «у удачи удачи просит». Это было невероятной глупостью: он был жив и сказочно богат, о чем еще вчера не мог и мечтать.

Бывший разбойник успокоился. Он понял, что ему стоит заняться не самоедством, а придумать, на что потратить свое второе — и последнее — желание.

И вот тут Аллауд-Дину пришла в голову мысль столь же простая, сколь и гениальная: для начала узнать у самого джинна где пролегает предел его, джинна, возможностей. А то вдруг он, Аллауд-Дин, попросит, скажем, погасить Солнце, а джинн не сможет — обидно ж будет!

Аршамур, несмотря на то, что был Другим существом, оказался на редкость интересным собеседником, который, к тому же, легко шел на контакт. Джинн сразу расставил все точки над «i»: нет, он не мог погасить Солнце, сделать Аллауд-Дина хозяином мира или осушить океан. Зато превратить разбойника в колдуна или наделить его способностью перемещаться вне пространства и времени — запросто.

Аллауд-Дин спросил, как так вышло, что печать джинна оказалась в забытом богом оазисе на краю земли. Аршамур усмехнулся и сказал, что так поступают практически все хозяева джиннов: сперва они загадывают желания, а потом кусают локти, жалея об упущенных возможностях, и дабы никому не повезло больше, чем им самим, стараются спрятать печать куда подальше. Его прошлый хозяин, поначалу пожелавший омолодиться, а потом — стать богачом, загадав свои желания запоздало понял, что мог бы, к примеру, пожелать бессмертия и еще больше золота. Поэтому он придумал, как ему казалось, безупречный план: спрятать печать Аршамура в пустыне, в сундуке с золотом. Расчет был такой: если кто-то найдет сундук, то не обратит внимания на никчемную свинчатку в куче драгоценностей. С другой стороны, при необходимости можно было вернуться и забрать печать (бывший хозяин джинна лелеял надежду передать Аршамура своим наследникам).

Аллауд-Дин поинтересовался, скольких хозяев джинн уже сменил. Тот улыбнулся и ответил, что перестал считать где-то после двадцатого. Тогда Аллауд-Дин спросил, что загадывали другие хозяева Аршамура. Джинн ответил, что, как по нему, так абсолютно все желания что ему доводилось исполнять были довольно глупыми, но это не ему, джинну решать, однако посоветовал хозяину не гнать лошадей и хорошенько подумать, прежде чем тратить последнее желание.

«Ты можешь пожелать почти чего угодно», — эти слова джинна Аллауд-Дин записал так, как они были сказаны. «Но ты можешь просто не знать, что есть нечто, чего ты можешь пожелать. Дикарь пожелает кусок мяса, воин — лучший меч на свете, падишах — власти. Видимое зависит от того, кто смотрит»

Только тут до Аллауд-Дина дошло, что джинн, в сущности, прав: он, Аллауд-Дин, был просто разбойником, пределом мечтаний которого являлось богатство, просто богатство. Всю свою жизнь он занимался, фактически, именно поиском денег — кровавым, грязным, но тем не менее. Сейчас деньги у него есть. Но что дальше?

Следующие несколько страниц дневника были вырваны. А дальше…

Асад не узнал этот почерк. Да что там почерк — сам слог Аллауд-Дина изменился, и как!

Ровные строчки, написанные дорогими черными чернилами складывались в ровную, грамотную речь:

«Двадцать лет прошло с момента моей последней записи в этом дневнике», писал Аллауд-Дин. «Я прочел сотни книг, объездил половину Халифата, общался с