Ганнибал. Кровавые поля - Бен Кейн
Шрифт:
Интервал:
В ответ раздался первый крик ребенка.
– Мое дитя, – прошептала она, когда повитуха приложила ребенка к ее груди.
– Мальчик, – сказала Атия. – Слава Бона Деа, Юноне и Церере!
– Мальчик, – прошептала Аврелия, и ее сердце наполнилось радостью.
Она сделала то, что от нее требовалось, – по крайней мере, частично. Женщина поцеловала пушистую макушку.
– Добро пожаловать, Публий. Твой отец ждет встречи с тобой.
– Молодец, дочка, – сказала Атия, и в ее голосе было как никогда много нежности и тепла. – Ты все прекрасно сделала.
Через некоторое время повитуха перевязала и отрезала пуповину. Аврелии помогли сделать несколько шагов, чтобы добраться до другой, более мягкой постели, где она легла, чтобы отдохнуть и покормить Публия. Теперь, когда Аврелия с любовью смотрела на сына, ей казалось странным, что она сомневалась относительно беременности. Неудобства предыдущих нескольких недель и боль во время родов уже потускнели в ее сознании, и ей казалось, что оно того стоило. Особенно будет доволен Луций. До тех пор пока Публий в порядке, его род не прервется.
Когда к ней пришел сон, Аврелия чувствовала себя совершенно удовлетворенной жизнью.
Она не думала о Ганноне.
Канны, Апулия
Урс откашлялся и сплюнул в пыль у себя под ногами, а потом вытер пот со лба.
– Боги, как жарко… И так сухо! Во всем лагере ни одной травинки.
– И ничего удивительного, ведь дождя не было несколько недель, – ответил Квинт и подмигнул. – Я уже не говорю, что здесь топчутся шестьдесят тысяч солдат.
Товарищ бросил на него мрачный взгляд.
– Умник… Я просил о ветре, но он приносит только пыльные бури. Никогда не думал, что скажу такое, – но, чем скорее придет осень, тем будет лучше.
– До нее еще довольно далеко.
– Тем лучше, что все движется к развязке.
– Однако сегодня ничего не произошло, – задумчиво сказал Квинт.
Их лагерь был разбит в миле от лагеря Ганнибала. Вместе с десятью тысячами солдат они только что возвратились сюда после нескольких часов, которые провели под палящим солнцем, выстроившись в боевые ряды перед собственным крепостным валом, – это был ответ консулов на то, что армия Ганнибала была готова к сражению. Напряжение стало невыносимым. Солдаты молились всем богам, громко шутили; некоторые не считали зазорным мочиться, не отходя в сторону. Когда стало очевидно, что враг не намерен атаковать, а Павел не станет приводить в боевую готовность остальные легионы, солдат охватила радость. Внезапно стала иметь значение только жажда и отнимающая силы жара. Приказ вернуться в лагерь был встречен всеобщим ликованием.
– Как Павел мог не принять приглашение Ганнибала к сражению? – пробормотал Урс, перед тем как высосать мех с водой, точно ребенок, которого не кормили целый день.
– Никому не нравится биться в месте, выбранном противником, – ответил Квинт. – Сражения часто откладываются. Лагеря переносят, армии маневрируют, готовят засады. И все для того, чтобы спровоцировать врага на ответ.
– Я смотрю, ты стал настоящим ветераном, – голос Урса был полон иронии, и Квинт пожалел, что не промолчал. Разговаривать с умным видом о тактике – а он часто обсуждал ее с отцом – верный способ навлечь на себя подозрения и выдать свое истинное происхождение.
– Наслушался Коракса, – продолжал товарищ, и Квинт облегченно вздохнул.
– Да. – Он смущенно улыбнулся.
– Наверное, Коракс прав. Однако мы не можем просто уйти после того, как гугги были совсем рядом. Такое отступление окажет катастрофическое влияние на мораль армии. Вся Италия будет над нами смеяться, и консулы это знают. Тактика затягивания Фабия сослужила свою службу – мы сумели собрать новые легионы и забыть о прежних поражениях. Но Республика нуждается в решительной победе. – Он задумчиво посмотрел на Квинта. – Ганнибал хочет сражения не меньше нас. Он не боится.
Квинт вспомнил Ганнона, чье желание сражаться с Римом было очевидным с того самого момента, как он смог быть откровенным с Квинтом. Желание Ганнибала, который совершил вместе со своими войсками грандиозный поход в Италию, наверняка непреодолимо. Если Рим потерпит сокрушительное поражение в этой войне и будет вынужден платить огромные репарации, а также уступит значительные территории Карфагену, я буду испытывать похожие чувства, решил он.
– Именно к этому Ганнибал стремится со времен битвы у Тразименского озера, – сказал Квинт, стараясь не обращать внимания на холодок страха, пробежавший по спине. – Его армия ждала нас последние два месяца. Вот почему он перенес свой лагерь от Канн на берег реки Ауфид и предложил сражаться сегодня. Мы отказались играть в его игру, показав, что не намерены идти у него на поводу.
– Да, наверное, – ответил Урс. – Завтра все может сложиться иначе, когда командовать будет Варрон.
Традиция, по которой консулы вели армию, меняясь каждый день, была старой, как сам Рим, но, когда у них оказывались разные характеры, возникали трудности. Квинт рассчитывал, что их не будет во время этой кампании.
– Да, он выглядит более агрессивным, чем Павел, – признал он.
– Стычка с кавалерией и пехотой гуггов во время марша на юг явилась тому доказательством, – добавил Урс. – Варрон приказал отступить только из-за того, что солнце собиралось садиться. Я не могу себе представить, чтобы Павел повел себя так же.
Квинт улыбнулся. Засада была успешной, но враг сумел ускользнуть. С тех пор манипула Коракса и Пуллона мечтала о серьезной победе. Такое же настроение овладело и всей армией.
– Просто он немного осторожнее, чем Варрон. После того что случилось при Требии и на Тразименском озере, в этом нет ничего удивительного. Я слышал, что через пару дней у Ганнибала закончатся запасы продовольствия. Если мы ничего не станем предпринимать, ему придется разбить лагерь, и мы сможем его атаковать. Вероятно, Павел именно этого и ждет.
– Но нам нет нужды ждать! Сейчас наша армия почти в два раза превосходит войско Ганнибала! Более пятидесяти тысяч легионеров должны одержать победу, друг мой. Наши солдаты пробились сквозь ряды врага и в Требии, и возле Тразименского озера, помнишь? Если ни один из консулов не совершит глупой ошибки, мы растопчем гуггов, когда дело дойдет до большого сражения.
Квинт слегка расслабился. С Урсом было трудно не согласиться. Все думали одинаково. Как говорил Калатин, у Ганнибала чуть больше кавалерии, но задача, стоявшая перед римскими всадниками, предельно проста. Им нужно лишь сдержать врага, чтобы пехота пробила брешь в рядах противника. А как только это произойдет, кавалерия уже не окажет существенного влияния на исход сражения.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!