Бремя империи - Александр Афанасьев

Пока…

Темно-зеленый, в камуфляжных пятнах «АМО» с армейскими бело-черными номерами проехал Айн Аар, свернул на узкую, извилистую, едва позволяющую разъехаться дорогу на Хемлайю. В кабине «АМО» сидели двое – здоровенный, вахлаковатого вида вольноопределяющийся и подтянутый, усатый, с наголо выбритой головой ротмистр в полевом обмундировании. На груди у ротмистра висел короткоствольный автомат, причем висел так, чтобы можно было в любой момент им воспользоваться, так носят оружие люди, имеющие опыт боевых действий. Вольноопределяющийся был вооружен пистолетом в кобуре, но большего от него и не требовалось, его дело – баранку крутить, ехать куда скажут.

Было уже темно, и водитель включил фары, узкие из-за светомаскирующих колпаков на фарах лучи метнулись вперед, высвечивая пыльную ухабистую дорогу, растущий в изобилии придорожный кустарник. Глухо бормотал дизель, тяжелая машина громыхала, переваливалась на ухабах, руль бил по рукам…

Зарево огней Хемлайи слегка высветило горизонт, разгоняя уже сгустившуюся тьму. Машина пошла ровнее – у населенных пунктов дороги всегда были ровнее и лучше, по мере сил и возможностей их ремонтировали сами местные жители.

Ротмистр посмотрел на часы.

– Пять минут! Подъезжаем!

– Внимание! – продублировали в кузове.

Хемлайа. Невысокие, окруженные заборами дома, кусты винограда прямо под окнами, пыль из-под колес…

– Одна минута! Приготовились.

– Приготовились!

Залязгали автоматные затворы, боевики в кузове в последний раз проверяли снаряжение, устраивались за мешками с песком, какие были привалены к невысоким бортам кузова, чтобы служить защитой от пуль.

На КПП было всего три бойца, причем двое из них, в нарушение устава караульной службы, спали. Один, самый младший, стоял у ворот, его автомат висел, как это и положено, за спиной, стволом вниз, и патрона в патроннике не было. Больше он думал о том, чтобы не свалиться и не заснуть, об отражении хорошо спланированного нападения он и помыслить не мог.

Грузовик с ходу проломил ворота, сидевший в кабине ротмистр очередью срезал не успевшего прийти в себя горе-часового, кто-то из кузова бросил гранату точно в открытое окно караулки. Хлопок, звон осыпающихся стекол, яркая вспышка внутри караулки – и путь свободен.

Нападающие хорошо знали расположение объектов воинской части – вольноопределяющийся безошибочно направил машину к казарме. Был поздний вечер, многие были в увольнительных, остальные либо уже «совершили отбой», либо сидели в комнате дежурной смены, абсолютно неготовые к бою.

Грузовик резко затормозил, один из боевиков встал в кузове в полный рост, вскидывая на плечо тяжелую кургузую трубу огнемета. Он целился по первому этажу, по тем окнам, где горел свет, по окнам караулки. Огненный факел метнулся к обреченному зданию, ворвался, пробив окно, лопнул сгустком раскаленной плазмы, миг – и здание вспухло огнем, выгорая изнутри. Больше у складов, на которых только стрелкового оружия хранилось не меньше, чем пятьдесят тысяч единиц хранения, защитников не было.

Иншалла…

Ни одному человеку Мы не давали вечной жизни

Каждая душа вкусит смерть

– Иннаа лилляхи ва иннаа илейхи рааджиъуун![137]

– Ла иллаха илля-Аллах![138]

– Неверные закопают нашего вождя в могилу со свиньями! – истошно выкрикнул кто-то…

За спинами собравшихся у мечети застучал автомат – и, словно перекрикивая друг друга, ему ответили еще несколько…

Уже ночью в городе начались беспорядки. Серьезные, такие, каких не было уже давно. К утру бой шел уже в нескольких местах, но самое главное – он не прекращался. Наученные горьким опытом предыдущих десятилетий, террористы действовали по принципу: ударил – ушел. Сейчас же целые городские районы оказались в их власти, полиция и даже жандармерия не справлялись с ситуацией…

Тела погибших при ночной штурмовой операции лежали в полицейском морге, доступ к ним был строго ограничен. Прошел слух, что власти намерены даже в смерти отомстить тем, кто противостоял ей с оружием в руках, похоронив тела убитых на скотомогильнике, где хоронят свиней. И хотя в радиусе пятисот километров от города не было ни одной свиньи, на Востоке свиней не разводили, – волна слухов ширилась, леденящие душу подробности передавались из уст в уста. Немногие после намаза ушли от мечети, многие собрались в мадафе или просто около мечетей. И речи, произносимые там, призывали не к миру – они призывали к крови, к войне…

Имам мечети аль-Хордж был одним из тех немногих людей, что попытались встать на пути безумия, собственными телами подпереть готовую прорваться плотину. После намаза он вышел к верующим, ожесточенно о чем-то спорящим около мечети, поднял руку, требуя тишины…

– Опомнитесь, правоверные! – громко крикнул он. – Путь иблиса лежит перед вами, его губы нашептывают вам слова мести и крови. Опомнитесь!

Один из крикунов, появившихся в это утро перед мечетью, тот самый, что кричал о вожде и о могиле со свиньями, посмотрел на часы…

– Но как же быть, когда русские не дают похоронить правоверного по законам шариата? – спросил кто-то имама.

– Правоверного? Вы называете этих людей правоверными?

– Но ведь они верили в Аллаха и в спасение и делали намаз так же, как делаем это мы…

Примерно в трехстах метрах от мечети около одного из домов остановилась полицейская машина. Сидевший за рулем человек в форме урядника вышел из машины, приложил к глазам бинокль. Затем обернулся и коротко кивнул.

– Вера правоверного проверяется не столько в словах, сколько в делах его! За этими людьми нет благочестивых дел, они сеяли кровь и смерть везде, где ступала их нога! Как можете вы…

В большом полицейском внедорожнике пополз в сторону люк, в полный рост поднялся снайпер, вооруженный штурмкарабином Драгунова с армейской оптикой; опершись локтями, он прицелился, задержал дыхание…

– …как можете вы ставить этих людей в ряд тех, кто живет…

Не договорив, имам схватился за горло и начал оседать, между сжатых судорогой пальцев заструилась алая кровь. Толпа слитно выдохнула…

– Вон они! – выкрикнул тот же самый, кто до этого кричал про свиней. – Это русские! Русские убили имама, русские убивают нас одного за другим! Русские нарушили договор с нами – воздадим же мучительным наказанием!

Иншалла…

Третий ангел сыграет на ржавой трубе

Славу тем, кто читает судьбу между строк.