Дивизия особого назначения. Освободительный поход - Фарход Хабибов

Ну и вообще на меня посыпался шквал восхвалений Тараса и обещаний беречь его как зеницу ока. Тут я заметил лепшего кореша нашего Тараса, по фамилии Ковальчук, значит, и братья поляки прибыли.

– Dobrze, panie komandorze podjęcia uczciwych Polakуw, polscy patrioci[323].

– И вам не болеть, пан Ковальчук, но я, увы, не говорю по-польски и не понимаю, хотя, думаю, Онищук-то понял.

– Я есть сказать, пан командир, принимайте честних полякив, мы тоже должни бить швабив у Хлопечно. А то наши внуки не простят нам, своим джадекам[324]. Скажут, джядек, почему русский бил шваба, украинец бил шваба, а ти, джадек, сидел и пил сливовицу, не хочу такого джадека!

– Ласкаво просымо, – это Тарас своего старого друга привечает, – ну и как життя на Польске?

– А ты, Тарас, ведаешь, что мы давно на русской стороне? Но и в Польске все гарно, Шиманский там работает и джень и ноць[325]. Он собирает ребят и оружие, тем более ДОН-16 оставил немало зброи в окрестностях Прошкува. Гоноровы поляки не хотят жить под ногой шваба, вот и идут и идут хлопцы к Шиманскому.

Среди толпы польско-украинской внезапно возникает Зворыкин… и Геннадий целенаправленно идет ко мне:

– Товарищ капитан, все части и подразделения готовы к нападению на Хлопечно, все командиры, вплоть до командиров взводов, с планом ознакомлены. Санкционируете атаку?

– Да, Гена, бей гадов!

И первыми в бой вступают пушкари (тогда уж гаубичники) Полуэктова. Ну все, началось, побежал я.

Конец второй тетради.

Андрей захлопнул тетрадь и тут осознал, что на улице летняя ночь, а сверчки с цикадами устроили какую-то совместную симфонию. Артемка, по своему обыкновению, храпит, свернувшись в калачик на кресле. Пришлось Андрею уже который раз переносить сына на кровать, затем закрывать дверь дома на засов и, уже выпив холодного чая, лечь спать. Просто поздно было, время три часа ночи (а кому и утра). Всю ночь Андрею снились танки, немцы, украинцы, оуновцы и его дед, красавец танкист лейтенант Нечипоренко…