Жан Батист де Траверсе министр флота Российского - Мадлен дю Шатне

В следующем году вернулись из своего кругосветного плавания Васильев и Шишмарев. Для личного доклада министру они прибыли в Романщину. Их визит состоялся 28 августа 1822 г.

“Мы побывали в неприступном ледяном аду. Если проход между Россией и Америкой и существует, ледяной барьер нельзя ни обогнуть, ни пересечь; дальше той широты, которой мы достигли в ходе трехлетних кампаний, пути нет”[275].

Рассказ о путешествии на край света затянулся на всю ночь. “Ничего не изменилось, — не без грусти констатировал Траверсе. — По-прежнему, чтобы попасть из России в Америку, нужно объехать вокруг света”.

Крузенштерн из своего эстляндского имения поддерживал постоянную переписку с Траверсе. Он просил у Адмиралтейства денег на публикацию географических атласов, а Адмиралтейство ждало публикации, чтобы деньги выделить. Эта нелепая ситуация надолго задержала выход в свет замечательного исследования Крузенштерна о южных морях.

Прислал отчет и Врангель, вернувшийся из своего путешествия по Сибири только в 1823 г. Результаты впечатляющие. Впервые составлена достоверная карта северо-востока России, включающая очертания берегов и близлежащие острова. Для ее создания использовалось сто пятнадцать астрономических пунктов.

Траверсе, ознакомившись с итогами экспедиции, укрепился в убеждении, что между двумя континентами есть морской проход. Врангель также понимал, что обнаружил решительные доказательства существования пролива, но значительно скромнее, чем министр, оценивал свою роль.

На карте полярных областей России, постоянно лежащей на его рабочем столе, Траверсе особенно пристально изучает северное побережье Сибири за мысом Шелагский, точное местоположение которого определил Врангель. Можно ли теперь уверенно утверждать, что за Беринговым проливом нет никакой земли, кроме островов, и что только льды преграждают путь к Тихому океану?

Траверсе заносит в свой журнал в качестве последнего вывода следующие слова: “Пока на земном шаре не произойдут какие-нибудь изменения, не остается надежды найти Северо-восточный проход и доступ к полюсу”. Только теплое течение может пробить мореходам путь среди вечных льдов.

Мог ли Траверсе предполагать, что именно пар, которым приводятся в действие двигатели на “Скором” и “Везувии”, позволит через полвека решить эту задачу?

Англичане продолжали ревниво следить за организованными по инициативе Траверсе русскими полярными экспедициями. Барроу, Берни, Кокерс ловили все сведения о них, поступающие из России. Огромное впечатление на англичан произвело путешествие Беллинсгаузена. Они признавали что русский мореход превзошел самого Кука.

Вновь, как и во времена Войны за независимость, Траверсе оказался с Англией по разную сторону баррикад, но теперешнее мирное состязание обходилось без пушечных выстрелов. Англичанам очень не хотелось, чтобы первенство в открытии Северного пути в Тихий океан отобрала у них Россия, лишь недавно вошедшая в число морских держав.

В одном из номеров “Курьера Глазго” за 1824 г. была помещена статья, где говорилось, что русские способны продвинуться до реки Маккензи. Это издание получали в Романщине. С чувством законной гордости Траверсе прочел в английской газете:

“Славу географических открытий оспаривают друг у друга искуснейшие мореплаватели двух самых мощных морских держав Европы. Они не щадят усилий для того, чтобы разрешить самую запутанную географическую головоломку нашего времени. Открытие Северного морского прохода между Атлантическим и Тихим океанами имеет для России огромное значение. В этом случае русские получают возможность беспрепятственно снабжать из Архангельска северо-восточную Сибирь и русскую Америку: на этот путь уйдет меньше времени, чем требуется англичанам, чтобы достичь Ямайки. Ничто тогда не может помешать России овладеть Японией и другими тихоокеанскими островами”.

На своей карте северных морей Траверсе отмечал также продвижение брига “Новая Земля”, на котором Литке отправился исследовать Новую Землю — самый большой остров в Северном Ледовитом океане. Он вышел в море в начале июля 1821 г., чтобы воспользоваться сезоном, когда море в наибольшей степени очищается ото льдов и туманов становится меньше. Траверсе поручил Литке определить точные координаты острова и обследовать пролив Маточкин Шар, который прорезает Новую Землю с запада на восток.

Предыдущая попытка была предпринята в 1819—1820 гг. Лазаревым, и Траверсе внимательно изучал причины его неудачи. Бриг Литке готовили к плаванию по методу англичанина Сеппингса: подводную часть корпуса укрепили медной обшивкой, обшивной пояс сделали особенно прочным. Министр не скупился на инструкции:

“Цель поручения, вам делаемого, не есть подробное описание Новой Земли, но единственно обозрение на первый раз берегов оной и познание величины сего острова по определению географического положения главных его мысов и длины пролива, Маточкиным Шаром именуемого… Судя по состоянию судна и здоровью экипажа, можете пробыть у Новой Земли, пока время позволит, а потом возвратиться в Архангельск. Впрочем, не отнимается у вас воля в сем отношении поступать по собственному вашему усмотрению, но ни в коем, однако, случае не должно вам оставаться там на зимовку. Если же, паче чаяния, необходимость к тому принудит вас, то главнейшее попечение приложите о сохранении здоровья экипажа и о целости брига, чтобы на следующее лето возвратиться. На таковой случай предоставлено от меня главному командиру Архангельского порта отпустить на ваше судно избу в срубе и кирпич, или же верх с двумя каминами и двумя чугунными печками”[276].

Очень важно было не допустить, чтобы экипаж пал жертвой цинги, как в 1820 г. Поэтому особенное внимание было уделено провизии: не забыли даже о лимонном соке и сбитне — это считалось надежным средством от болезней.

Часть Новой Земли была в свое время обследована, но составленные полвека назад карты противоречат друг другу; Литке, однако, взял их с собой, потому что больше ему не на что опереться. Одной из его задач является установление истинной широты острова.

Адмирал Траверсе с нетерпением ждал известий о ходе этой экспедиции.

Между 1821 и 1824 г. Литке трижды штурмовал Новую Землю, все на том же бриге, который хорошо показал себя в этом ужасном климате с частыми бурями, встречными ветрами, густыми туманами и снежными зарядами, которые возможны уже в середине августа. Потом Литке вспоминал:

”Нас окружали со всех сторон мелькавшие сквозь мрак, подобно призракам, ледяные исполины. Мертвая тишина прерываема была только плеском волн о льды, отдаленным грохотом разрушавшихся льдин и изредка глухим воем моржей. Все вместе составляло нечто унылое и ужасное”[277].