📚 Hub Books: Онлайн-чтение книгКлассикаГора Орлиная - Константин Гаврилович Мурзиди

Гора Орлиная - Константин Гаврилович Мурзиди

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+
1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 143
Перейти на страницу:
он будет не всякую ночь дома. «Николай уже притащил в конторку солдатскую постель». «Так то Николай, — заметила Клавдия Григорьевна. — А какой из тебя командир? Тебя этот приказ не касается. Нужен будешь — позовут… А то еще от дома отобьешься». Все решительнее входила война в его жизнь, но не давала свыкнуться и всякий раз поражала своей неожиданностью. Впервые за двадцать четыре года советской власти рабочий человек Алексей Пологов не вышел на праздничную октябрьскую демонстрацию — не оставалось времени, да, откровенно говоря, и настроение у народа было не праздничное — сводки с фронтов не радовали… А тут еще крики детей на вокзале, голоса плачущих баб, не по доброй воле бросивших свою Украину, невеселые хлопоты уплотнения. Помнится, Клавдия Григорьевна проплакала всю ночь из-за того, что пришлось потесниться, и уступить половину дома семье слесаря Вернигоры… А сегодня утром она всплакнула совсем по другой причине: Вернигора переезжает с семьей в новый барак, и Клавдия Григорьевна боится, как бы переселенцы не замерзли там зимою. Жаль хороших людей да и свыклась она с гостями, с заботами. «Может, найдется какой бездомный, приведи, — попросила она, — пусть поживет у нас до весны…» Клавдия Григорьевна твердо верила, что к весне война непременно кончится.

«Кого бы ей привести?» — думал Алексей Петрович.

Он сидел у стола в наспех сколоченной будке, над ним чернела чадившая синим дымком труба железной печки, выведенная в окно. В переднем углу кучей лежал инструмент — лопаты и кирки. Алексей Петрович сидел в брезентовом плаще с капюшоном, в шапке-ушанке, в подшитых кожей пимах, неповоротливый, сутулый, и, облокотившись на стол, казалось, разглядывал бороду и видел в ней не седину, а нечаянно просыпанный табачный пепел. Перед ним, рядом с папками нарядов, лежала горсточка самосада. Старый мастер курил теперь трубку, — не надо было раздобывать легкой бумаги. Он захватывал табак трубкой прямо со стола, придавливал большим пожелтевшим пальцем и доставал самодельную зажигалку. Через незамерзший квадратик стекла Алексей Петрович хорошо видел всю площадку. Вокруг площадки горели костры. В их дыму закатывалось малиновое солнце.

Стукнув обледенелой дверью, вошел бригадир, обхватил печку закоченевшими руками, похлопал по железу. Алексей Петрович неторопливо повернулся к нему:

— Холодно? Зима — какая же иная быть-то должна?

— Железо, Алексей Петрович, закуржавело. Лопата, будь ты проклята, в землю не лезет.

— Киркой орудуй.

— Руки прихватывает…

— Костры побольше жгите. — Глядя в окно, мастер добавил: — Тот, левый, больно дымом исходит… Пройдем фундамент — легче будет. Что я тебе еще сказать могу? Война — для всех война. В десять дней обязаны корпус поставить. Телеграмма из Москвы. Знаешь?

— Знаю… Людей маловато.

— Больше нету. Справляйся.

— Как же, Алексей Петрович?

— Тебе лучше знать, на то и бригадир. Я одно знаю: каждый день станки поступают, не валяться же им под открытым небом.

Алексей Петрович отвернулся и стал выколачивать трубку о край стола. Бригадир потоптался и вышел, чувствуя, что мастер прав и спорить бесполезно. Пологов отправился за ним, шагал по строительной площадке от одного костра к другому вдоль свежей канавы, разглядывая людей в дымке раннего вечера.

— Эй ты, лед на усах! — крикнул он молодому землекопу.

Рабочий поднял раскрасневшееся обветренное лицо и обтер рукавом усы:

— Ничего, батько! Обогриемось.

— «Обогриемось», — повторил про себя с улыбкой Алексей Петрович. — Чудной разговор. — И сам вдруг вспомнил, как над ним смеялись украинцы: дескать, мастер не говорит, а окает. Вот уж этого Алексей Петрович за собой не замечал. Самый настоящий уральский говорок — и больше нет ничего. Он пошел дальше, увидел среди рабочих Вернигору, коренастого крепыша, спросил:

— Значит, переезжаешь? Гляди, не замерзни там… в сыром-то бараке.

— Та ни! — смущенно улыбнулся Вернигора. — Жинка хозяйнувать хоче… знаете…

Алексей Петрович махнул рукой и направился к дальнему костру.

Нельзя было ждать, пока стены корпуса встанут в полный рост. Уральцы и южане — рабочие эвакуированного танкового завода — начали монтаж оборудования. Надо было поскорее выдать первые танки.

«Инженерия тоже в грузчики пошла», — подумал Алексей Петрович, оглядываясь.

Человек в демисезонном бежевом пальтишке, повязанный шарфом поверх кепки, только что помогавший сгружать с платформы станок, вытащил из кармана пачку чертежей и начал рассматривать их при мигающем свете костра.

— Потом разберешься, — крикнул ему товарищ. — Все равно ни черта не прочитаешь!

— Чертежи теперь надо читать по-особому, по-военному! — ответил первый. — Зачем же просто сбрасывать, если можно сразу установить станок на место? — Он нашел нужный чертеж, сказал: — Это будет вот здесь…

И, похлопав озябшими руками, ухватился за станину, покрытую инеем, запятнанную следами от рукавиц.

Алексей Петрович мысленно провел линию до того костра, где работал Вернигора, и удивился: почти километр! Огромный цех… Тут расположится главный конвейер.

Осторожно переступая через провода, легшие затейливой сетью на мерзлую землю, прикрываясь от синего слепящего огня, мастер глядел, как электросварщики резали броневые плиты и угадывал очертания корпуса танка. Чтобы электросварщикам было хоть чуточку потеплее, строители натягивали огромный брезент между опорной колонной будущей стены и штабелем броневых плит.

— Поскорее стены возводи! — крикнули ему. — Чего разгуливаешь?

— Стараемся, — ответил Алексей Петрович и пошел дальше.

Ему стало неловко. У него в конторке — раскаленная печка. А тут под ветром хлопает, словно парус, тяжелый брезент, взвихривает колючий снег и едва не гасит пламя костра.

Брезент и в самом деле был похож на огромный парус. И мастер невольно подумал: «Двинется дело, двинется, пойдет! Трудно приходилось нам и раньше, но, по правде сказать, не работали мы еще так!»

После смены в будку зашел Филька-южанин, слесарь, работавший землекопом, — приходилось делать то, что приказ велит. Филька просил перевести его на монтаж, но мастер отказывал. Краснощекий, чернобровый, в треухе, в поношенной стеганке, в больших валенках, Филька шагнул к столу решительно, — зашел поговорить по душам. Алексей Петрович, раскуривая трубку, ответил, что любит душевные разговоры.

— Вы мне тогда сказали: вот кончим площадку расчищать от снега — и отпущу. Говорили?

— Предположим.

— Площадку расчистили. А вы теперь землю копать заставили. Где же ваше слово? Разве так слово свое держат?

— Ишь ты! — отозвался Пологов сердито. — Я держу слово. Поэтому и заставил тебя землю копать. Я держу слово. Поэтому и заставлю тебя фундамент закладывать. Я слово свое держу. Поэтому ты у меня и стены возводить будешь. Я тебя и на стропила пошлю под ветер — крышу ставить, потому что держу свое слово, которое дал партии. А если я тебя обманул, так в этом обмане не волен. Можешь ли ты это понять, Филька?

Алексей Петрович встал из-за стола, наклонился к печке, открыл узорчатую раскаленную дверцу, подбросил два полена и, очевидно успокоившись, проговорил:

— Знаю тебя: работы не любишь.

— Зима

1 ... 101 102 103 104 105 106 107 108 109 ... 143
Перейти на страницу:

Комментарии

Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!

Никто еще не прокомментировал. Хотите быть первым, кто выскажется?