Блондинка в озере. Сестричка. Долгое прощание. Обратный ход - Реймонд Чандлер

— Если б Оппенгеймер ничего не сделал, у меня бы с кино было все кончено, — равнодушно промолвила она. — Теперь кончено и со всем остальным.

Я достал сигарету, закурил. Предложил и ей. Она отказалась. Я не спешил. Время, казалось, выпустило меня из своих тисков. И почти все остальное тоже. Я был совершенно подавлен.

— Вы забегаете вперед, — произнес я через минуту. — Отправляясь в отель, вы не знали, что Стилгрейв — это Плакса Моейр.

— Не знала.

— Тогда зачем вы поехали туда?

— Выкупить фотографии.

— Сомнительно. Фотографии для вас тогда ничего не значили. На них зафиксировано лишь то, что вы сидите с ним за одним столом.

Мисс Уэлд посмотрела на меня, крепко зажмурилась и опять широко открыла глаза.

— Плакать не стану, — сказала она. — Я действительно не знала. Но когда он оказался в тюрьме, догадалась, что он что-то скрывает. Решила, что Стилгрейв замешан в каких-то темных делах. Но не в убийствах.

— Угу, — буркнул я, поднялся и под взглядом Мэвис Уэлд подошел к креслу с высокой спинкой. Нагнувшись над мертвым Стилгрейвом, я пощупал у него под мышкой слева. Там был пистолет в кобуре. Я не стал его трогать, вернулся и опять сел напротив Мэвис.

— Уладить это будет стоить больших денег, — сказал я.

На ее лице впервые появилась улыбка. Очень слабая, но все же улыбка.

— Больших денег у меня нет. Так что это исключается.

— У Оппенгеймера есть. Теперь вы стоите для него миллионы.

— Он не станет рисковать. Сейчас все, кому не лень, нападают на кинобизнес. Оппенгеймер смирится с потерей и через полгода забудет о ней.

— Вы же хотели обратиться к нему.

— Хотела, потому что влипла в историю, не сделав ничего дурного. Но теперь-то я кое-что сделала.

— А Бэллоу? Вы представляете немалую ценность и для него.

— Я ни для кого сейчас и гроша ломаного не стою. Оставьте, Марлоу. Вы желаете мне добра, ноя знаю этих людей.

— Теперь все ясно, — подытожил я. — Вот почему вы послали за мной.

— Замечательно, — сказала она. — И вы, голубчик, все уладили.

Бесплатно.

Голос ее вновь стал хрупким и слабым.

Я подошел к кушетке и сел рядом с мисс Уэлд. Взял ее за предплечье, вытащил руку из кармана манто и положил на свою ладонь. Рука, несмотря на мех, была холодной как лед.

Мисс Уэлд повернула голову и в упор посмотрела на меня.

— Поверьте, голубчик, я не стою этого. Даже для того, чтобы переспать со мной.

Я повернул ее руку ладонью вверх и хотел распрямить пальцы. Они оказались неподатливыми. Я распрямил их поодиночке. Погладил ее ладонь.

— Почему у вас был пистолет?

— Пистолет?

— Не выгадывайте время на раздумья. Отвечайте немедленно. Вы собирались убить его?

— Почему бы и нет, голубчик? Мне казалось, что я для него что-то значу.

Наверно, я слегка тщеславна. Но он меня обманул. Для Стилгрейвов этого мира никто ничего не значит. А теперь никто ничего не значит для всех Мэвис Уэлд этого мира.

Она отодвинулась от меня и слегка улыбнулась.

— Не нужно было отдавать вам пистолет. Если бы я убила вас, то еще могла бы как-то вывернуться.

Я достал пистолет и протянул ей. Она взяла его и вскочила на ноги.

Ствол был наведен на меня. Легкая усталая улыбка снова тронула ее губы.

Палец очень твердо лежал на спусковом крючке.

— Стреляйте повыше, — сказал я. — На мне бронежилет.

Мисс Уэлд опустила руку и молча уставилась на меня. Потом бросила пистолет на кушетку.

— Не нравится мне этот сценарий, — проговорила она. — Не нравятся реплики. Я просто сама не своя, надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.

Она засмеялась и опустила глаза. Носок ее туфли ерзал по ковру взад-вперед.

— Мы хорошо побеседовали, голубчик. Телефон там, на стойке бара.

— Спасибо. Вы помните номер Долорес?

— Долорес? Зачем?

Я не ответил, и она назвала номер. Подойдя к углу бара, я позвонил.

Повторилась старая история. Добрый вечер, это Шато-Берси, кто спрашивает мисс Гонсалес. Минутку, пожалуйста, дзинь, дзинь, дзинь, потом соблазнительный голос:

— Алло?

— Это Марлоу. Ты понимала, какой опасности меня подвергаешь?

Я почти расслышал, как у нее прервалось дыхание. Почти. Поскольку этого невозможно расслышать по телефону. Но иногда кажется, что слышишь.

— Амиго, я так рада слышать твой голос, — сказала она. — Очень, очень рада.

— Да или нет?

— Н-не... не знаю. Обидно думать, что, может, и понимала. Ты мне очень нравишься.

— У меня здесь небольшое осложнение.

— Он что... — Долгая пауза. Телефон с коммутатором, надо быть осторожной. — Он что, там?

— Ну... в некотором смысле. И здесь, и не здесь.

На сей раз я расслышал ее дыхание. Долгий, похожий на свисток вздох.

— Есть ли там кто-нибудь еще?

— Никого. Только я и мой подопечный. Я хочу тебя кое о чем спросить.

Это очень важно. Скажи правду. Где ты взяла ту штуку, что отдала мне?

— У него, конечно. Он мне сам ее дал.

— Когда?

— Рано вечером. А что?

— Как рано?

— Часов в шесть.

— Зачем он дал ее тебе?

— Просил подержать у себя. Она, как всегда, была при нем.

— Просил подержать у себя? С какой стати?

— Он не сказал, амиго. Это в его духе. Он редко объяснял свои поступки.

— Ты не заметила в этой штуке ничего подозрительного?

— Как... нет, не заметила.

— Заметила. Что из нее стреляли, что пахнет пороховой гарью.

— Но я не...

— Да, да. Слушай. Ты пораскинула мозгами. Держать у себя эту штуку было ни к чему. И ты отказалась. Вернула ее назад. Да и вообще ты не любишь иметь дело с такими вещами.

Наступило долгое молчание. Наконец, Долорес сказала:

— Ну конечно. Но какой для него был смысл отдавать ее мне? Я имею в виду, по твоей версии.

— Он не сказал, какой. Просто хотел сбагрить тебе пистолет, а ты не взяла. Запомнишь?

— Мне придется так говорить?

— Да.

— А это не опасно?

— Ты хоть раз пыталась избежать опасности?