Благородный Дом. Роман о Гонконге. Книга 2. Рискованная игра - Джеймс Клавелл

– Давайте вернемся к этому позже. Какова будет ваша роль?

– Скажу, но не сейчас. Мэртаг предлагает еще одну хитрую штуку. Я считаю, он сбрендил, но он говорит, что попробует убедить своих «шишек» предоставить возобновляемый кредит на сумму пятьдесят миллионов американских долларов против стоимости невыпущенных акций в вашем портфеле. Так что вы сможете вздохнуть свободно. Если дело выгорит…

На спине и на лбу Данросса выступил холодный пот. Он прекрасно понимал, каким огромным может оказаться риск, независимо от размера банка. С усилием он заставил сознание работать. Заплатив за суда и получив такой возобновляемый фонд, он может отбить атаку Горнта и свести ее на нет. «А если Горнт будет нейтрализован, снова смиренно вернется „Орлин“, потому что „Струанз“ всегда были хорошим клиентом. К тому же разве Первый центральный не входит в консорциум „Орлин мерчант банк“?»

– Ну а что наша сделка?

– Все остается как есть. Вы объявляете о ней в удобное для нас – вас и «Пар-Кон» – время, как и договорились. Если – а это большое «если» – Первый центральный пойдет на риск, и вы, и мы можем сорвать куш, настоящий куш, купив акции «Струанз» в понедельник утром по девять пятьдесят. Ведь они должны взлететь до двадцати восьми или даже до тридцати, верно? Единственное, чего я не представляю, так это как быть с банковской паникой.

Данросс вынул носовой платок и, нисколько не смущаясь, вытер лоб. Потом встал и налил две порции бренди с содовой. Он подал один стакан ей и снова уселся в кресло. Голова шла кругом: то абсолютная опустошенность, то его распирает от счастья, которое тут же сменяется беспокойством и болью. Надежды, страх, вопросы и ответы, планы и контрпланы.

«Господибожемой», – простонал он мысленно, стараясь успокоить себя.

Бренди был хорош на вкус. Внутри разлилось приятное тепло. Он обратил внимание, что Кейси напиток лишь пригубила и, отставив, воззрилась на него. Когда голова прочистилась и все встало на свои места, он поднял на нее взгляд:

– Что взамен?

– О всех деталях сделки вам нужно договариваться с «Ройял Белджэм». Я недостаточно четко представляю, каковы ваши чистые денежные потоки[88]. Процентные ставки будут крутые, но они стоят того, чтобы отвести угрозу краха. Вам придется предоставлять личную гарантию за каждый цент.

– Боже!

– Да. Плюс репутация. – Ее голос зазвучал тверже. – Вы рискуете репутацией, имея дело с «трусливыми ублюдками». Разве не так леди Джоанна назвала людей из Первого центрального? И ведь с каким огромным и нескрываемым ехидством она произнесла эти слова: «Ну что же вы хотите? Ведь они…» Думаю, она хотела сказать «американцы». – Глаза Кейси стали какими-то матовыми, и Данросс ощутил исходящий изнутри сигнал опасности. – Сука старая.

– Вообще-то, вы не правы, – возразил он. – Леди Джоанна чуть язвительна и грубовата, но обычно ведет себя нормально. Просто она, как это ни печально, не жалует американцев. Это у нее, я полагаю, уже навязчивая идея. Видите ли, ее муж, сэр Ричард, погиб при Монте-Кассино, в Италии, под бомбами, сброшенными с американского самолета, который принял английские части за нацистов.

Кейси охнула:

– Теперь понятно.

– Что нужно «Пар-Кон»? И что хотите вы и Линк Бартлетт?

Она помолчала, потом, отогнав мысли о леди Джоанне, снова сосредоточилась.

– «Пар-Кон» нужно долговременное соглашение со «Струанз» – на правах Старых Друзей. – На ее лице заиграла странная улыбка. – Я выяснила, что значит выражение Старый Друг для китайцев, и хочу, чтобы именно так строились ваши отношения с «Пар-Кон». Статус Старого Друга с того момента, как сработает «Ройял Белджэм».

– Что еще?

– Это значит «да»?

– Мне хотелось бы знать все условия, прежде чем я соглашусь хотя бы на одно.

Она отпила бренди.

– Линк ничего не знает. Ему ничего не известно обо всем этом.

– Что вы сказали? – Она снова застала его врасплох.

– Линк еще не знает про «Ройял Белджэм», – как ни в чем не бывало произнесла она. – Я обговорила все это с Дэйвом Мэртагом сегодня. Не знаю, можно ли считать, что я оказываю вам услугу, потому что ваша… потому что под удар вы ставите себя, лично себя. Но не исключено, что это поможет снять с крючка «Струанз». Тогда наша сделка сработает.

– А вы не считаете, что вам следует проконсультироваться с вашим бесстрашным лидером? – спросил Данросс, пытаясь продумать, что может повлечь за собой столь неожиданный оборот.

– Исполнительный директор я, и сделкой со «Струанз» занимаюсь я. Нам это не будет стоить ничего. Чтобы вытащить вас из западни, достаточно нашего влияния, но на то оно и влияние. Я хочу, чтобы наша сделка состоялась, и не желаю победы Горнта.

– Почему?

– Я уже сказала. Вы для нас лучший в плане долговременного сотрудничества.

– А вы, Сирануш? Чего хотите вы? За использование своего влияния?

Казалось, глаза ее стали еще более матовыми, глубокого карего тона, как у львицы.

– Равенства. Я хочу, чтобы со мной обращались на равных, не относились снисходительно или с издевкой, как к женщине, пришедшей в бизнес при поддержке мужчины. Я хочу быть на равных с тайбанем Благородного Дома. И хочу, чтобы вы помогли мне получить мои «отвальные» – помимо всего прочего, что имеет отношение к «Пар-Кон».

– Второе не составляет труда, если вы готовы рискнуть. Что касается первого, я никогда не относился к вам снисходительно и не выказывал пренебрежения…

– Это делал Гэваллан и остальные.

– …и никогда себе подобного не позволю. Что касается остальных, если они не относятся к вам, как хотелось бы, то покиньте стол переговоров и выйдите из боя. Не навязывайте им своего присутствия. Сделать вас равной я не могу. Вы не равная и никогда таковой не будете. Вы – женщина, а это мир мужчин, нравится вам это или нет. Особенно в Гонконге. И пока жив, я буду принимать это как есть и относиться к женщине как к женщине, кем бы, черт побери, она ни была.

– Тогда я вас… знаете что!

– И когда же это случится? – расплылся в улыбке он.

Она вдруг рассмеялась вслед за ним, и напряженности как не бывало.

– Так мне и надо, – заключила она. И снова засмеялась. – Действительно, поделом мне. Извините. Насколько понимаю, я потеряла задницу.

– Что вы сказали, простите?

Она объяснила, как переиначила выражение «потерять лицо». Он снова рассмеялся:

– Вы не потеряли. Вы приобрели.

Она помолчала.

– Значит, что бы я ни делала, равенства мне никогда не видать?