Стальные останки - Ричард Морган

Он положил руки на стол и ненадолго закрыл глаза. Когда он их снова открыл, Арчет встретилась с ним взглядом, и по ее спине – между лопаток, вверх по шее – скользнул холодок. На мгновение показалось, что глазами Рингила Эскиата на нее смотрит незнакомец, укравший его тело.

– Когда я учился в Академии, – произнес он невыразительным голосом, – мне сказали, что в этом мире нет ничего страшнее человека, который хочет убить тебя и знает, как это сделать. Мы займем позицию и, если получится, растолкуем эту истину двендам. Мы можем остановить их, отправить обратно в Серые Края – пусть как следует подумают, прежде чем снова завоевывать этот мир.

Снова тишина.

Казалось, момент упущен, шансов не осталось, и тут Ракан откашлялся.

– Почему это тебя волнует? – спросил он. – Пять минут назад ты заявил, что тебе насрать на Империю и Лигу. А теперь внезапно хочешь занять позицию и изменить ситуацию. В чем дело?

Рингил холодно посмотрел на него.

– В чем дело, Файлех Ракан? Да в долбаной войне, в чем еще. Ты прав, срать я хотел на вашего императора, а на мерзавцев, которые правят Трелейном и Лигой – и подавно. Но я не стану смотреть, как они опять пойдут войной друг на друга. Я, знаешь ли, однажды воевал и спасал цивилизацию от орд рептилий. Проливал кровь, видел, как мои друзья и многие другие умирают ради победы. А потом я увидел, как ты и подобные тебе профукали спасенную нами цивилизацию в дрязгах из-за пары сотен квадратных миль территории и языка, на котором говорят тамошние жители, цвета их кожи и волос, а также разновидности религиозной брехни, которую можно запихнуть им в глотку. Я видел, как людей прямо здесь, в гребаном Эннишмине – тех самых, кто сражался за альянс людей, потерял конечности, глаза или разум, – вышвыривают из домов вместе с семьями и выгоняют на дорогу, дескать, убирайся или сдохни. И все ради того, чтобы свести грязные счеты во имя политической целесообразности, чтобы Акал-так-называемый-Великий и его былые союзники могли сохранить лицо. А ты, Ракан, пасть поганую захлопни, я еще не закончил.

Сверкнув глазами, Рингил уставился на капитана Престола Вековечного.

– Я видел, как мужчины, отдавшие все, возвращались в Трелейн, и у них на глазах их жен и детей продавали в рабство за долги, о которых они не знали, потому что в это время сражались. Я видел, как тех рабов отправляли на юг, в ваши долбаные бордели, фабрики и благородные дома, и еще я видел, как те, кто ничего на войне не потерял, богатели на этой торговле и на жертвах тех мужчин, женщин, детей. – Последнюю фразу Рингил прокричал: – И я не намерен смотреть, как это повторится!

Он внезапно вскочил. Глубоко и судорожно вздохнул. Его голос стал низким и резким, почти чужим.

– Ситлоу не знает Империю, но я-то знаю. Если мы удерем на юг, коли сумеем, то Джирал пошлет свои войска, а Ситлоу соберет двенд, за ними двинется армия наемников, которую эти дебилы из клики соберут на севере, и все начнется заново! Я, мать вашу, такого не допущу. Мы остановим их здесь. Все тут закончится, и если мы умрем, мне, к вашему сведению, наплевать. Вы остаетесь со мной, либо вся ваша болтовня о чести, долге и необходимой смерти – позерство и дворцовая ложь. Мы остановим их здесь, вместе. Если я увижу, что кто-то пытается удрать, подрежу поджилки коню, сломаю ноги на хрен и брошу на улице, на поживу двендам. Больше не будет никаких гребаных споров, ни разговоров о тактическом отступлении. Мы остановим их здесь!!!

Он снова перевел дух. Огляделся. Неожиданно тихим и деловым тоном повторил:

– Мы остановим их здесь.

И вышел. Захлопнул дверь, оставив за спиной зияющую тишину.

Все услышали, как Рингил спускается по ступенькам. Звук его шагов постепенно затих.

Эгар окинул взглядом лица собравшихся за столом и пожал плечами.

– Я с педиком, – сказал он.

И вот в предрассветные холодные часы явились двенды, с их синим пламенем и ужасной, нечеловеческой мощью.

* * *

Тем, кому повезло пережить эту битву, предстояло долго размышлять, было ли все спланировано таким образом. Знали ли двенды о людях достаточно, чтобы понять, что это лучшее время сцапать добычу, низшая точка отлива человеческого духа. Или, быть может, они просто понимали, что долгая, но скупая на события ночь без сна, ночь ожидания измотает любого врага.

А еще, вероятно, они сами ждали. Собирались перед нападением в безопасности Серых Краев или проводили возникший тысячи лет назад ритуал, который требовалось соблюсти, прежде чем принять участие в битве. Ведь Ситлоу намекал – если верить вымученным и неоднозначным свидетельствам Рингила, – что ритуалы имели огромное культурное значение для олдрейнов. Перед началом завоевания Эннишмина явно была принесена кровавая жертва. Возможно, в этом, менее значимом вопросе тоже имелись торжественные процедуры, которые следовало выполнить, прежде чем начать смертоубийство.

Размышления на эту тему возникали вновь и вновь, без конца, и рано или поздно сворачивались змеей, кусающей себя за хвост, из-за отсутствия веских доказательств. Может, так; может, этак. Люди, с их короткими жизнями и невозможностью попасть в Серые Края, не любят неопределенность. Будучи не в силах заполучить возможное, вероятное, потенциальное или – что ужаснее всего – несбывшееся, они вместо этого придумают его себе, вообразят, что оно существует в той искаженной или красивой форме, какая им по нраву, а затем поставят на колени собратьев тысячами и миллионами, чтобы в унисон притвориться, будто все реально. Кириаты могли бы со временем спасти их от подобной участи, они даже пытались пару раз, но действовали чересчур осторожно, и этот мир изначально нанес им ужасную рану, так что в конце концов Черному народу пришлось уйти. А люди продолжили стучать окровавленными лбами в пределы собственной определенности, как безумцы, осужденные на пожизненное заключение в камере, дверь в которую заперли сами.

«Обхохочешься», – мог бы сказать Рингил.

«Лучше просто открыть долбаную дверь», – возразила бы Арчет. Но, конечно, к тому моменту ключ давно потеряли.

Впрочем, не исключено – «Взгляни-ка под таким углом, дружище, и все станет логичнее, если задуматься», – что двенды задержались по чистой случайности. Возможно, навигация в Серых Краях была не таким легким делом, каким ее представлял Ситлоу. Не исключено, в Олдрейнских болотах двендам пришлось метаться туда-сюда, словно волкам, в поисках следа Рингила и его невесть откуда взявшегося смертоносного дружка-кочевника. Вероятно, они были вынуждены с кропотливой осторожностью выискивать прохладный запах реки и изучать его в поисках места, где добыча сошла на берег. А когда мишени обнаружили, призывателям бурь пришлось сражаться за свои позиции, как пловцы сражаются с течением, чтобы сохранить направление движения.

«Возможно». Те, кто сумел выжить в битве, кивнут и пожмут плечами, коснутся старых ран и вздрогнут. «Да кто ж его знает? Все возможно».

Или – Рингилу бы это понравилось – их задержала политика, склонность отстаивать собственные взгляды, которую он видел среди двенд. Может, Ситлоу пришлось убеждать собратьев-олдрейнов, что с этой проблемой нужно разобраться.