Имам Шамиль - Шапи Казиев

Евдокимов сделал свое дело и 15 января 1865 года был уволен со всех должностей «за жестокости и злоупотребление властью».

Отмена крепостного права повлекла за собой много других важных изменений. Предстояло перейти от рекрутского набора к всеобщей воинской повинности. Военные реформы были поручены военному министру Милютину. Граф разделял взгляды императора на необходимость коренных преобразований и решительно взялся за дело. Для начала он сократил с 25 до 16 лет срок военной службы, отменил офицерские расправы над солдатами, запретил шпицрутены, плети, клеймение солдат и даже начал обучать их грамоте. Милютин получил большой вес и влиял не только на военные реформы, но главной его задачей оставалась подготовка к отмене рекрутчины и переходу к воинской повинности.

В этих целях в 1864 году Милютин образовал военные округа и назначил в них губернских воинских начальников. Они отличались от военных губернаторов тем, что главным образом занимались набором в армию, устройством уволенных в запас, формированием ополчения и делами военнопленных.

В Калужский военный округ был назначен 45-летний полковник Михаил Чичагов. Он окончил Пажеский корпус и служил по артиллерийской части. Чичагову пришлось воевать лишь однажды, когда его бригаду послали против венгерских повстанцев в 1849 году. В основном же он занимался обучением артиллеристов, исправно получая ордена и повышения по службе. Между получением нового назначения и прибытием в Калугу Чичагова произвели в генерал-майоры.

Он быстро подружился с Шамилем и старался умерить служебное рвение Пржецлавского. Пристав, после отказа Шамиля подписать петицию о поляках, превратился в его злейшего врага и изводил имама всеми доступными способами.

Пржецлавский уже не ограничивался одним только домом Шамиля. Он принялся распространять нелепые слухи и оскорбительные сплетни, писал лживые доносы начальству, выставляя Шамиля «вечно недовольным скрягой», мечтающим вернуть Кавказ в свое владычество, и обещал упечь его в Сибирь.

Мария Николаевна Чичагова, супруга воинского начальника, очень интересовалась Шамилем и близко сошлась с его семьей. Она увлекалась музыкой и сочинительством и даже написала книгу «Шамиль на Кавказе и в России». О поведении пристава Пржецлавского она была самого нелестного мнения: «Он давал чувствовать имаму на каждом шагу, что он военнопленный, показывал полное недоверие к нему, сопутствовал его всюду, что было совершенно излишне».

Чичагов обратился к Милютину с просьбой о смене пристава. Это возымело действие, и вскоре в Калугу прибыл из Москвы денщик с вещами капитана Семенова, назначенного на место Пржецлавского.

Однако пристав решил не сдаваться и совершил подлог, отправив в Военное министерство якобы написанное Шамилем письмо с просьбой оставить при нем Пржецлавского. Удержавшись на своем месте, пристав вновь принялся за старое.

Имам пытался образумить распоясавшегося пристава, но ничего не помогало. Шамиль из последних сил сохранял хладнокровие и едва удерживал сына, готового избавиться от обнаглевшего пристава самым радикальным способом.

Опасаясь, что дело вот-вот примет трагический оборот, Шамиль вновь обратился к Чичагову, Щукину и новому губернатору Спасскому с просьбой положить, пока не поздно, конец бесчинствам Пржецлавского.

Внимательно выслушав Шамиля, высокие должностные лица обратились к Милютину с просьбой о немедленной смене пристава. В своей речи имам, как и обещал, ни словом не обмолвился о петиции, которую Пржецлавский предлагал ему подписать.

В ответ для производства дознания Милютин прислал в Калугу своего адъютанта Н. Брока. Но вместо пресечения преступных действий пристава полковник Брок объявил Чичагову: «Шамиль здесь дурит. Его следует отправить в Вятку».

Однако Чичагов настоял на серьезном расследовании, которое выявило все грязные интриги и даже подложное письмо Пржецлавского Милютину.

В декабре 1865 года, ознакомившись с результатами расследования, Милютин подготовил для царя доклад, рекомендовав вообще упразднить должность пристава при Шамиле, который «не нуждается более в постороннем советнике и руководителе».

Александр II с Милютиным согласился и поручил Шамиля заботам Чичагова. 1 февраля 1866 года Пржецлавский был «оставлен за штатом по армейской кавалерии в связи с упразднением должности пристава при Шамиле», а для Чичагова была прислана новая инструкция, значительно смягчавшая режим содержания Шамиля в Калуге. Имам письменно поблагодарил Милютина за справедливое решение дела.

Но карьера Пржецлавского на этом не закончилась. Он продолжил службу на Севере, дослужился до батальонного командира, а затем вновь пошел по юридической части. Он стал председателем полкового суда, затем членом Московского военно-окружного суда и в 1872 году был уволен со службы в чине полковника с пенсией и правом ношения мундира. Затем Пржецлавский был гласным Тверского земства, почетным мировым судьей, а с 1876 года заведовал в Тверском уезде поставкой лошадей для армии, за что получил еще одно высочайшее благоволение. В 1877 году, во время новой Русско-турецкой войны, Пржецлавский вернулся на Кавказ, воевал, состоял при наместнике, затем был начальником нескольких кавказских округов, а в 1878 году стал помощником военного губернатора Эрзерумской области. Через год он был окончательно уволен со службы, так и не получив желанного генеральского звания.

В 1877 году Пржецлавский опубликовал в нескольких номерах журнала «Русская старина» свой «Дневник пристава». Шамиль был выведен в нем в столь мрачных красках, а факты так чудовищно искажены, что все те, кто близко знал Шамиля, сочли эту публикацию личным оскорблением.

Наиб Шамиля Магомед-Амин в своих письмах ему рассказывал о бедствиях, которые постигли переселившихся в Турцию простых горцев. Магомед-Амин несколько лет прожил в Турции и умер в 1863 году.

О том же писал зятю и шейх Джамалуддин Казикумухский, последовавший за переселенцами, чтобы не оставлять их без духовного попечения.

Эти известия глубоко печалили Шамиля. Разве для того горцы столько боролись, чтобы теперь отдать родину в обмен на несбыточные обещания султана? Разве тот помог горцам, когда на глазах всего мира они дрались с огромной армией царя? Разве не знали горцы, что получили больше помощи от переходивших к ним русских, чем от единоверного султана? А теперь султан хотел сделать храбрых воинов-горцев сторожевыми псами своих владений. И разве для того горцы выдержали такую долгую войну, чтобы погибнуть в мире?

Шамиль оставался вождем своего народа, но ничем не мог ему помочь. Оставалась лишь одна возможность спасти горцев — попытаться вернуть их назад. Но для этого нужно было быть в Турции, а не в Калуге.

Если бы царь позволил Шамилю совершить паломничество в Мекку, он бы отправился туда через Стамбул и попытался бы сослужить своему несчастному народу последнюю службу. Но просьбы Шамиля отпустить его в хадж по-прежнему оставались без удовлетворения.