Мяч, пробитый им, и теперь летит над землей. Древо памяти Валентина Бубукина - Гагик Карапетян

Т. ТАРАСОВА:

– Дядя Валя – большой профессионал. Поэтому чувства не смешанные – люблю его, в моей памяти он жив. Надо ценить таких Личностей, как Бубукин, мой отец. Нужно открывать персональные музеи. Новые поколения должны знать: в стране жили и работали люди, по-настоящему преданные спорту, которые так любили спорт, что жили им 24 часа в сутки и 365 дней в году.

Мы отмечаем день рождения папы, и я всегда помню присутствие дяди Вали рядом с нами: он приходил на кладбище 10 декабря к 12.00, когда там выпивали и закусывали мамиными огурцами.

Э. ШКЛОВСКИЙ:

– Уход Бубукина, конечно, оказался большой потерей для нашего футбольного (и не только) сообщества. Он был бессребником, беззлобен, коммуникабелен, к нему можно было обратиться с любой просьбой, а поскольку имел связи на всех уровнях, постоянно занимался полезными и добрыми делами… Откликаясь на его приглашения, я с ним часто ездил по России. Все считали за честь сфотографироваться с чемпионом Европы–1960. Он – самый человечный человек среди известных мне футболистов.

– Что хотелось подчеркнуть в финале нашей беседы?

– Бубукин был большим хлебосолом. Всегда старался, чтобы вокруг него собирались как можно больше людей. Да и они к нему тянулись. Футболистов такого уровня, как Бубукин, может, немало, но Личностей – единицы. Можно быть трижды «змс», академиком, профессором, но человеком никаким. Он, у меня сложилось впечатление, не имел врагов и недоброжелателей! Потому что оставался стерилен во всех делах, во взаимоотношениях, особенно душевных!

С. ШМИТЬКО (из переписки с соавтором/редактором/ составителем):

– Вот что мне удалось сочинить после посещения уже известного детского турнира – V Мемориала Бубукина:

СЫН ЗА ОТЦА ОТВЕЧАЕТ

А. БУБУКИН:

– Какой из отцовских подарков наиболее памятный?

– Часы, которые вручил в 1978-м после командировки во Вьетнам. По тем временам дорогие и модные японские «Orient» с голубым циферблатом, автозаводом. По сей день ношу – идут минута в минуту.

А еще папа как-то привез нам с братом резные из слоновой кости слоники, фигурки Будды, в другой раз – именные перстни: обереги серебряные, с двумя драконами – один смотрит вперед, другой – назад, а наверху – иероглиф счастья. Из Канады доставил маме по случаю какой-то ее даты мутоновую шубу – в те годы редкость и роскошь…

– Какие слова отца нередко вспоминаете?

– Из того, что он говорил и чему мы с братом учили своих детей: «Самое главное в жизни – в любых условиях оставаться человеком».

– Когда обдумываете серьезные решения на работе/в жизни, какие советы/рекомендации отца принимаете во внимание?

– Он был мудрым, и это качество перенял от своей мамы, Марианны Андриановны. Она родила пятерых (отец – единственный мальчик). Бабушка обладала народным умом, будучи необразованной и набожной. Зато всех вырастила, правильно воспитала, замуж выдала.

– Кто из друзей и коллег отца не забывает его?

– Когда приезжаю в РФС, обязательно встречаюсь с Симоняном, Мирзояном. Что касается папиных друзей… К сожалению, многие ушли – они все для меня «дяди» – помню их с детства. Общаюсь с Валентиной Тимофеевной Яшиной, с Царевым, Исаевым, с Понедельником… Его, как и Кесарева, я возил на Мемориал отца в Дагомыс.

– Кто автор памятника на Ваганьковском?

– Мы, его родные. Сделали так, как задумали. Ни скульптора, ни архитектора не привлекали, чтобы ничего не навязали.

– Кто оказал реальную помощь в выделения места на кладбище?

– Бурбулис и Дворкович.

– О чем спрашивают внуки Валентина Борисовича, вспоминая о деде?

– Они его очень хорошо знают. Потому что каждое лето общались на даче. Более того, в последние годы находились с ним дольше, чем я. Правда, когда отец ложился в госпиталь и потом возвращался домой, я каждый вечер приезжал к нему, делал инъекции, всячески поддерживал и подбадривал.

– Отец приходит к вам в снах?

– Очень часто. Его не хватает. Он безумно любил нашу дачу. Теперь сплю там в его комнате, но иногда кажется, что папа где-то ходит. Вроде никого нет, но его незримое присутствие чувствуется. Не хочу звать батюшек, чтобы освящать… Пусть он остается со мной столько, сколько посчитает нужным. Потому что отец для меня – все…

Вместо P. S. строфа из стихов А. Ткаченко:

ПОСЛЕСЛОВИЕ ОТ СОАВТОРА/СОСТАВИТЕЛЯ/ РЕДАКТОРА

Прочтя сюжет № 13 «Царь-Борисыч», вероятно, запомнили, что и стар, и млад дружески и уважительно называли Бубукина – «Борисыч», а Маслаченко, знаток иностранных языков, то ли шутя, то ли всерьез, беседуя со мной, рассказал, что как-то, оказавшись в Индонезии, поинтересовался переводом на русский местного словечка «бубукин» – «пыль». (Мне кажется, красивая лингвистическая «фантазия Владимира Никитовича основана на легендах, популярных в той же Индонезии и особенно в СССР, о тяжких последствиях пушечных ударов Бубукина по мячу.)

Мне же перед тем, как сдать рукопись на верстку, довелось случайно услышать/посмотреть в YouTube «домашний» концерт Л. Сергеева. Один из симпатичных бардов рассказал, что желая сделать подарок авторитетному меценату авторской песни Е. Васильеву, вспомнил отчество руководителя НИИ кабельной промышленности – Борисыч. И разложив его на три слова, сочинил три песни, то есть, триангл (от «сингл») – «Бор», «Рис» и «Сыч», органично вмонтировав созвучные строчки из А. Ахматовой и А. Галича. Послушайте – не пожалеете! Да, на вкус и слух нет друзей, но у меня не один и не два раза возникали ассоциации с «Борисычем» – Бубукиным.