Рассвет - Стефани Майер

— Нет. Ни в коем случае.

— Эдвард, это единственный способ уберечь ее.

Тут его аргументы кончались, разбиваясь о мою железную логику.

Даже короткого знакомства с Аро мне хватило, чтобы разглядеть в нем коллекционера — для которого нет ничего вожделеннее живых экспонатов. Ни одна драгоценность в сокровищнице не способна зажечь в глазах Аро такого алчного блеска, как красота или редкость дара его бессмертных последователей. Хватает и того, что он успел заприметить способности Эдварда и Элис, так что незачем давать Аро еще один повод позавидовать семье Карлайла. Ренесми. И красавица, и одаренная, и единственная в своем роде. Нельзя, чтобы он ее увидел, даже в чьих-то мыслях.

А все остальные мысли, кроме моих, он сумеет прочитать. Так что, разумеется, я еду одна.

У Элис моя поездка опасений не вызывала, ее тревожило другое — размытость видений. По ее словам, такая неопределенность возникает, если существуют сторонние решения, которые могут вступить в противоречие и не получили окончательного завершения в прошлом. Эдварда, который и без того мучался сомнениями, эта неопределенность настроила решительно против. Он хотел проводить меня хотя бы до Лондона, однако оставить Ренесми без обоих родителей разом было выше моих сил. Вместо него меня проводит Карлайл. Нам с Эдвардом будет гораздо спокойнее от осознания, что Карлайл, в случае чего, рядом.

Элис продолжала заглядывать в будущее, но постоянно видела совсем не то, что искала. Текущую биржевую тенденцию, возможный визит Ирины с целью примирения (она еще сама не определилась), снегопад месяца через полтора, звонок от Рене (я тренировалась говорить «грубым» голосом — день ото дня все лучше) — для нее я пока болею.

Билеты до Италии мы купили, когда Ренесми исполнилось три месяца. Поездка планировалась короткой, поэтому Чарли я ничего говорить не стала. Зато Джейкоб был в курсе, причем разделял точку зрения Эдварда. Однако сегодня спор шел о Бразилии. Джейкоб был полон решимости ехать с нами.

Мы отправились на охоту втроем — я, Ренесми и Джейкоб. Звериную кровь Ренесми не слишком жаловала, поэтому Джейкобу разрешили присоединиться. Он устроил из охоты состязания, и у Ренесми тут же проснулся интерес.

Что такое хорошо, и что такое плохо по отношению к охоте на людей Ренесми усвоила как дважды два, а донорскую кровь считала отличным выходом из положения. Человеческая твердая пища помогала утолить голод и нормально усваивалась организмом, но Ренесми встречала ее с тем же мученическим выражением, что появлялось у меня в свое время при виде цветной капусты и фасоли. Так что лучше уж звериная кровь. А вызов, брошенный Джейкобом, будил в ней дух соревнования и охотничий азарт.

— Джейкоб! — Я попыталась снова воззвать к голосу разума, пока Ренесми умчалась по следу вперед, на вытянутую полянку. — У тебя здесь свои обязанности. Ли, Сет…

Он фыркнул.

— Я им что, нянька? У них у самих куча дел в Ла-Пуш.

— А у тебя? Школу ты уже не будешь заканчивать? Учти, если хочешь угнаться за Ренесми, придется подналечь на учебу.

— Считай, что я взял академку. Восстановлюсь, когда темпы у Ренесми… поутихнут.

Я тут же растеряла все аргументы, и мы оба машинально посмотрели на девочку. Запрокинув голову, она любовалась танцующими над головой снежинками, которые таяли, не успев долететь до пожухлой травы на вытянутом стрелой лугу, где мы стояли. Пышное, с оборками платье цвета слоновой кости чуть темнело на фоне снега, каштановые кудри отливали медью и сияли, несмотря на то, что солнце скрылось за плотными облаками.

Ренесми согнула ноги — и вдруг подпрыгнула вверх на четыре с половиной метра. Поймав снежинку как бабочку, двумя руками, девочка мягко опустилась обратно на землю.

С невероятной улыбкой (честное слово, никак не привыкну) она повернулась к нам и продемонстрировала идеальную восьмиконечную звездочку, тающую на ладони.

— Красивая! — восхитился Джейкоб. — Но ты, кажется, подзастряла, а, Несси?

Ренесми со всех ног помчалась назад, к Джейкобу. Раскинув руки, он подхватил ее, когда она с разбега прыгнула ему на шею. Получилось у них слаженно и четко: Ренесми всегда так делала, когда хотела что-то сообщить. Вслух ей по-прежнему нравилось меньше.

Умилительно хмурясь, она дотронулась до щеки Джейкоба. В полной тишине мы слушали, как небольшое стадо лосей уходит в глубь леса.

— Коне-е-ечно, тебе не хочется пить, Несси! — с ехидцей и в то же время любя протянул Джейкоб. — Ты просто боишься, что самый большой опять достанется мне!

Девочка кувырнулась назад из Джейковых объятий и, мягко приземлившись на ноги, хитро прищурилась — в точности как Эдвард. А потом стремглав полетела в рощу.

— Я первый! — крикнул Джейкоб, увидев, как я пригнулась, готовясь мчаться следом. Сорвав футболку, он кинулся догонять, дрожа на бегу. — А жулить нечестно!

Я улыбнулась, глядя на взметнувшиеся вихрем листья, и покачала головой. Джейкоб иногда еще больший ребенок, чем Ренесми.

Задержусь чуть-чуть, дадим охотникам фору. Выследить их по запаху не составит труда, а Ренесми с радостью похвастается потом размерами добычи. Я снова не смогла сдержать улыбку.

На узком лугу царила пустота и тишина. Танцующие в вышине снежинки поредели, почти исчезли. Элис говорила, что снег ляжет не раньше чем через месяц.

Обычно мы с Эдвардом выбирались на такие охотничьи вылазки вместе. Однако сегодня он остался с Карлайлом, обсуждать поездку в Рио, пока нет Джейкоба… Я нахмурилась. Вернемся, встану на сторону Джейка. Он должен ехать с нами. Слишком велика его ставка — целая жизнь, как и у меня.

Заблудившись мыслями в недалеком будущем, я не прекращала обшаривать глазами горный склон — в поисках добычи и чтобы не проглядеть опасность. Машинально, бездумно, по привычке.

А может, все-таки была причина. Которую мои обостренные чувства засекли раньше, чем отметило сознание.

Скользя взглядом по кромке дальнего кряжа, вставшего серовато-голубой стеной на фоне темно-зеленого леса, я вдруг зацепилась за серебристую — или золотистую — искорку.

Я всматривалась изо всех сил в цветную точку, которой на этом склоне неоткуда было взяться. И орел не разглядел бы ее в густом тумане.

Она смотрела на меня.

С первого взгляда было ясно, что это вампирша. Белоснежно-мраморная кожа, в миллион раз глаже человеческой, слегка мерцающая даже в этот пасмурный день. Впрочем, если бы не кожа, ее выдала бы неподвижность. Только вампиры и статуи умеют так застывать.

Волосы у нее были светлые-светлые, почти серебристые. Вот она, искорка, притянувшая мой взгляд. Прямые, как линейкой, разделенные на пробор, они обрывались ровным каре у подбородка.

Незнакомка. Раньше я ее точно никогда не видела, даже в человеческой жизни. Ни одно лицо из смутных воспоминаний не походило на это. Однако темно-золотистые глаза моментально подсказали мне разгадку.