Антология Сатиры и Юмора России XX века. Том 24. Аркадий Инин - Алексеев

всхлипывал дядя Миша. — Нет, вы только подумайте: где я, где шейх… Но они говорят: ты на весь ресторан кричал, что вы с этим Федей друзья… Ай, зачем я кричал на свою голову! Или мы все-таки друзья?

— Друзья, конечно, друзья, — заверил Федя.

— Так они говорят: раз вы друзья, значит, и ты должен знать! Но я ничего не знаю… А вы знаете?

— Да я-то знаю…

— Я вас умоляю! — Дядя Миша пополз на коленях. — Скажите им, где этот паршивый шейх, иначе они растерзают нас!

— Як тому готов, — твердо сказал Федя.

— Но я совершенно не готов!

— Ну, надеюсь, на вас у них не хватит подлости…

— И не надейтесь, они еще схватили Машу.

— Машу?! — впервые за все время пыток Федя дрогнул.

— Да-да, ее пытают в соседней камере…

За стеной раздался душераздирающий женский крик.

— Изверги! — простонал дядя Миша. — Мучить нежную девочку!

Федя затарабанил в дверь.

— Мерзавцы! Скоты! Откройте!

Шкаф распахнул дверь. Федя помедлил и сказал устало:

— Передай Артисту: я отдам ему шейха.

Шкаф расплылся в улыбке и доложил… дяде Мише:

— Артист! Федя передал, шо он отдаст вам шейха!

Настала немая сцена. Шкаф прикусил язык. Федя расхохотался. Маленький дядя Миша набросился на огромного Шкафа, заколотил по нему кулачками:

— Идиот! Дебил! Дегенерат!

Федя сорвал с лица дяди Миши наклеенные раны.

— Зачем вам эта бутафория? Настоящему артисту идут естественные украшения!

Федя от души врезал дяде Мише, тот отлетел в угол, отчаянно завизжал, в камеру ворвались гангстеры.

Мэри в квартире Феди напряженно следила за стрелками настенных часов. Было без пяти двенадцать.

На тахте заворочался в хмельном сне шейх, сбросил на пол одеяло. Мэри заботливо укрыла его.

— Мама! — улыбнулся шейх во сне.

— Спи, спи, сынок, — усмехнулась Мэри.

Федя был прикован к стене. Артист холодно прищурился.

— Ну, вспомнил, где шейх?

— Да нет, что-то с памятью моей стало… дядя Миша… или как вас теперь называть, господин Артист?

— Да, я артист! Я приехал сюда не за паршивой колбасой и джинсами! Я приехал за настоящим искусством! Что мне давали играть эти жалкие бездари в Одессе? «Кушать подано»! А здесь… О-о, здесь мой талант творит королей и безумцев, гениев и негодяев…

— Последнее вам особенно удается, — Федя позвенел кандалами. — Извините, что не аплодирую — руки заняты, артист погорелого театра!

Артист оставил возвышенные завыванья и сказал деловито:

— Значит, так: чтобы освежить память насчет шейха, у тебя есть минут тридцать. Уложишься, Шкаф?

Шкаф помешивал мастерком раствор в корыте.

— Та я его минут за двадцать замурую!

И положил к ногам Феди первый кирпич.

Настенные часы гулко забили — двенадцать раз.

От их ударов проснулся шейх и стал изумленным свидетелем того, как Мэри в несколько мгновений превратилась из очаровательной девушки в грозного суперагента ЦРУ.

Раз — и цветастое платьице сменилось черными кожаными брюками и курткой.

Шейх, не веря глазам своим, протер их кулаками.

Два — и роскошные волосы были убраны под черный мотоциклетный шлем, а прекрасные очи скрылись за черными очками.

Шейх принял стакан водки.

Три — и карманы куртки были набиты гранатами, а два автомата повисли на плечах рулами вниз.

Шейх икнул, откинулся на тахту и захрапел.

Мэри пошла к окну. Но вернулась. На столе лежал одинокий патрон. Мэри повернула гильзу… патрон оказался губной помадой. Отдавая последнюю дань своему женскому естеству, суперагент подкрасила губы, открыла окно, пронзительно свистнула, и далеко внизу на ее зов выкатился и застыл под окном мощный мотоцикл.

Мэри вскочила на подоконник и сиганула — точно в седло мотоцикла.

Федя был замурован уже по пояс.

Шкаф, как требовательный художник, отступил на шаг, оценивая свою работу, небрежно взмахнул мастерком… и клякса раствора залепила глаз Артиста. Тот набросился на Шкафа с кулаками.

Мэри в черном костюме, черном шлеме, на черном мотоцикле сливалась с чернотой ночи. Браслет на ее руке давал ровный сигнал.

Она свернула налево — сигнал стал тише.

Она развернулась направо — сигнал стал громче.

Впереди показался какой-то особняк за высокой оградой с воротами. Сигнал браслета резко усилился.

Мэри направила мотоцикл к воротам. На шум выскочили охранники. Мэри снесла своей могучей машиной ворота, разбросав охрану, взлетела на ступеньки, прошибла двери и ворвалась в особняк.

Федя был замурован уже по горло.

Шкаф проверил отвесом вертикальность стенки, весело раскрутил веревочку на пальце, с нее сорвалась гирька… и дала в глаз Артисту. Тот опять кинулся на Шкафа с кулаками.

Мэри, слившись воедино со своим мотоциклом, взлетала по лестницам и скатывалась по ним, неслась по анфиладам комнат, сшибая их двери, как карточный домик, увертывалась от выстрелов бандитов и поражала их с помощью пистолетов, автоматов, гранат и колес мотоцикла.

Над этим адским грохотом зудел сигнал ее браслета, все усиливаясь: Мэри приближалась к цели.

Федя был уже замурован весь, осталось только окошко перед его лицом. Артист подошел вплотную.

— Ну, тридцать секунд: где шейх?

— Где, где… В Караганде!

Федя исхитрился и плюнул все в тот же многострадальный глаз Артиста. Тот снова бросился с кулаками почему-то на Шкафа.

— Кончай! Кончай его, идиот!

Шкаф последним кирпичом навеки закрыл Федю. И отошел от стенки, полюбоваться.

— Дюже добрая работа!

— Какая добрая? Смотри, болван!

Внизу из кирпичной стены торчали босые ступни Феди, и пальцы на них нахально шевелились.

Шкаф схватил мастерок и стал забрасывать их раствором.

Но тут распахнулась дверь, и в камеру ворвалась Мэри на своем верном мотоцикле. Она с ходу врезалась в свежую кладку, кирпичи рухнули, и за ними открылась стена, к которой был прикован Федя, а рядом — еще пяток скелетов.

Мэри выстрелами пистолета сбила Федины оковы.

Артист и Шкаф бросились к двери. На пороге Артист швырнул гранату, захлопнул дверь и задвинул снаружи засов.

Увидев катившуюся по полу гранату, Федя крикнул Мэри:

— Ложись!

— Не время, Феденька… — смущенно потупилась Мэри.

Он не стал ее переубеждать, а завалил вместе с мотоциклом, накрыл своим телом, поймал катившуюся гранату и швырнул ее в дверь. Грохнул взрыв, все заволокло огнем и дымом.

Артист и Шкаф уселись в машину, из заднего окна которой торчал пулемет, и рванули к воротам.

Из особняка вылетели вдвоем на мотоцикле Федя с Мэри и бросились вдогонку.

Артист вел машину, Шкаф строчил из пулемета.

Мэри головокружительно уводила мотоцикл от пулеметных очередей, Федя из-за ее плеча вел ответный огонь.

А на неизвестно где находящемся наблюдательном пункте, защищенном накатом бревен и укрытом маскировочной сеткой, собрались разведчики обеих стран.

Оба Весельчака следили за ходом