Долг. Мемуары министра войны - Роберт Гейтс

Как я уже говорил, Барак Обама стал восьмым президентом, с которым мне довелось работать, однако до сих пор я еще ни разу не присутствовал на инаугурации. И намеревался превзойти собственное достижение. Если на какое-то событие является правительство в полном составе, то всегда выбирают одного члена кабинета, чья обязанность – обеспечить преемственность власти в случае катастрофы. Я смог убедить штабы Буша и Обамы, что идеально подхожу для этой роли на время инаугурации. В конце концов, я превосходным образом олицетворяю преемственность: будучи креатурой Буша, я как ни в чем не бывало выйду на работу утром 20 января, и в то же время я единственный чиновник в администрации Обамы, чье назначение уже утверждено.

В следующий понедельник я приступил к работе на нового президента. С рукой на перевязи.

На 21 января 2009 года я пробыл министром обороны чуть более двух лет, но в тот день снова оказался «чужаком». Да, в предыдущие годы мне доводилось пересекаться с некоторыми нынешними соратниками Обамы, но в целом я никого в новой администрации по-настоящему не знал и, конечно, никого не мог назвать своим другом – исключая разве что нового директора ЦРУ, Леона Панетту. При этом новую администрацию буквально пронизывала «паутина» давних отношений – тут и партийные контакты и союзы, и связи, «унаследованные» от администрации Клинтона; естественно, я в этих связях и контактах совершенно не ориентировался. А соперничество между Хиллари Клинтон и Обамой за право выдвигаться кандидатом в президенты от Демократической партии на выборах еще больше сбивало меня с толку: кое-кто из бывших сотрудников администрации Клинтона поддержал Обаму и тем самым очутился в «лагере врагов» Хиллари, а среди сторонников Обамы преобладало прохладное, мягко говоря, отношение к Хиллари и ее сторонникам. Принцип «команды соперников» на вершине власти действовал намного эффективнее, чем ниже по вертикали власти.

Будучи «чужаком», я вдобавок мгновенно удостоился в новой администрации статуса «престарелого министра». Я был всего на три года старше Буша-43, однако разница с Обамой составляла почти двадцать лет. Многие влиятельные сотрудники – уровня ниже топ-руководства – новой администрации, особенно в Белом доме, учились в колледжах или даже в средней школе, когда я уже стал директором ЦРУ. Неудивительно, что в Белом доме ко мне приклеилось прозвище Йода (помните этого ветхого учителя джедаев в «Звездных войнах»?). Новые назначенцы, в основном из помощников и сотрудников аппаратов ассистентов конгрессменов, все, как один, были умными, бесконечно трудолюбивыми – и абсолютно лояльными президенту. Но вот знаний из первых рук о менеджменте в реальном мире им категорически не хватало.

Из-за различий в возрасте и опыте мы – они и я – имели принципиально разные системы отсчета. Моя «школа» включала войну во Вьетнаме, чреватое ядерным апокалипсисом противостояние с Советским Союзом и глобальную «холодную войну». У них за плечами было неоспоримое превосходство Америки в мире в 1990-х годах, события 11 сентября 2001 года и войны в Афганистане и Ираке. Двухпартийность в основе национальной безопасности занимала центральное место в моем опыте, но у них таковой опыт отсутствовал.

Ряду новых сотрудников, как старшего, так и младшего ранга, похоже, недоставало осведомленности о мире, в который они только что попали. Символичное наблюдение: когда мы впервые собрались на совещание в Ситуационном центре, минимум половина участников даже не задумалось о необходимости выключить свои сотовые телефоны (им и в голову не приходило, что благодаря этой небрежности за ходом секретного совещания вполне могут следить с помощью электронных «жучков» иностранные разведки). После совещания я намекнул на непорядок Джиму Джонсу, новому советнику по национальной безопасности, и подобного больше не повторялось. Но, едва мы с Малленом вернулись в Пентагон в тот день, я с порога процитировал свою любимую фразу из «Смертельного оружия»: «Я слишком стар для этого дерьма».

Что касается старших членов команды Обамы, то вице-президента Байдена я встречал несколько раз в Капитолии, но не помню, чтобы мне приходилось выступать перед ним либо как-то еще иметь с ним дело. Байден был на год старше меня и, избранный в сенат в 1972 году, начал осваиваться в Вашингтоне лет на шесть позже моего. Джо просто невозможно не любить. Он выраженный, что называется, парень от станка, простоватый и грубоватый, причем вполне это сознает, а потому сам над собой периодически подшучивает. Прошло всего-то несколько совещаний в Ситуационном центре, а президент уже приобрел обыкновение довольно резко обрывать и осаживать Байдена. Вдобавок Джо человек предельно честный и просто не в состоянии скрывать, что он на самом деле думает, но это и один из тех редких людей, к которым всегда можно обратиться с личными проблемами, – и он наверняка приложит все усилия, чтобы помочь. Тем не менее, на мой взгляд, он допускал ошибки в отношении практически всех серьезных внешнеполитических вызовов и вопросов национальной безопасности последних четырех десятилетий. После очередного совещания в Белом доме мы с Малленом поехали обратно в Пентагоне вместе, и Майк повернулся ко мне и спросил: «А вы заметили, что сегодня согласились с вице-президентом?» Я хмыкнул, ответил, что, конечно, заметил и потому переосмысливаю свою позицию. За два с половиной года мы с Джо расходились во мнениях по множеству тем, прежде всего по поводу Афганистана, но личные отношения между нами всегда оставались сердечными. Байден проработал в конгрессе гораздо дольше, чем предыдущий вице-президент Чейни, но оба были весьма опытными политиками, и меня не могло не удивлять, что они столь часто судили неверно о намерениях и действиях конгресса. Подробнее об этом я расскажу позже.

Что касается Хиллари Клинтон, то после нашего совместного обеда в декабре я был уверен, что мы сможем наладить тесное рабочее взаимодействие. И действительно, совсем скоро политические комментаторы стали отмечать, что в администрации, где вся власть и принятие решений были прерогативой Белого дома, мы с Хиллари представляли независимый «центр силы», не в последнюю очередь потому, что, по разным причинам, нас обоих воспринимали как «неувольняемых». Впрочем, некое кадровое решение президента вскоре изрядно осложнило нам жизнь.

Президент хотел назначить Джима Стейнберга, который был заместителем советника по национальной безопасности при президенте Клинтоне, заместителем государственного секретаря. Я сам дважды побывал в шкуре заместителя, а потому подозревал, что Джим не пожелает возвращаться в правительство ради поста заместителя кого бы то ни было. (Мой заместитель в министерстве обороны при Буше, Гордон Ингленд, был до этого министром ВМС. Однажды он сказал мне, что «быть министром чего угодно намного лучше, чем быть заместителем по любым вопросам».) Чтобы убедить Стейнберга принять назначение, Обама согласился на его просьбу, предоставил ему членство в комитете принципалов и допуск на заседания Совета национальной безопасности, равно как и место в совете заместителей[87]. Насколько мне известно, до сих пор ни один заместитель не получал права участвовать как самостоятельная единица в работе комитета принципалов.