Прекрасная обманщица - Патриция Гэфни

– Бэрк, ради всего святого, не надо.

Он испытал острую боль внизу живота от безумного желания обладать ею. Страсть сводила его с ума. По его телу прошла судорога, капли пота, сорвавшись с лица, упали ей на грудь. Увидев ее слезы, услышав ее отчаянную мольбу, Бэрк усилием воли заставил себя остановиться. «Я не могу опять совершить насилие, – подумал он, – просто не могу. Я же хочу доставить ей радость, а не боль».

Не выпуская ее рук, Бэрк перенес вес своего тела на левую сторону, правым бедром по-прежнему прижимая Кэт к постели. Перехватив оба ее запястья левой рукой и высвободив правую, он бережно повернул к себе ее подбородок и заглянул ей в лицо. Она смотрела на него таким затравленным и несчастным взглядом, что ему стало стыдно. Он наклонился и поцеловал ее. Кэт отвернулась, и его губы легонько скользнули по ее щеке к уху. Он поцеловал кудряшки у нее за ухом, поцелуями стер со щеки следы слез.

– Не надо, – в отчаянии повторила Кэтрин. – Остановись.

Но Бэрк не желал останавливаться, и, когда она попыталась высвободить руки, заставил ее замереть. «Это мне снится, – подумала Кэтрин, – не может быть, чтобы все это было наяву. Зачем он?.. Почему я не могу?..» Мысли обрывались и путались в полном беспорядке. Бэрк целовал ее глаза, щеки, даже нос, потом перешел к губам. Снова и снова он обжигал ее страстными поцелуями, пока не услышал вырвавшийся из ее груди протяжный стон. Ее губы раскрылись, и он воспользовался этим, чтобы проникнуть языком в глубину ее рта, лаская и пробуя на вкус. Свободная рука скользнула вниз к ее груди.

– Нет, не надо…

Но теперь Бэрк уже не смог бы остановиться, даже если бы захотел, и они оба это знали. Когда он выпустил ее запястья, Кэтрин этого даже не заметила. Она сделала последнюю слабую попытку оттолкнуть его, но уже не вкладывая в сопротивление всю душу. Однако когда он прижался губами к шраму у нее под грудью, она напряглась всем телом:

– Не надо, Бэрк. Он безобразен.

– Молчи. В тебе все прекрасно.

Кэтрин вздохнула. Что-то похожее на счастье прокатилось по ней теплой волной. Вот теперь он колдовал над ее грудью, делая языком движения, от которых по коже у нее разбегались волны наслаждения. Звонкий, причмокивающий звук поцелуев казался ей нестерпимо громким и неприличным, но в то же время волнующим. Вот его теплые губы скользнули ниже, к животу, и еще дальше вниз, к самому чувствительному месту у нее между ног.

– Бэрк?

Она перестала дышать. Не может быть, чтобы он это сделал, это же немыслимо… это… о, Боже, нет, он делает это: раздвигает ее безвольно расслабившиеся ноги и целует ее прямо там с такой бесконечной нежностью, о которой она не могла и мечтать! Разум покинул ее, ни одной мысли в голове не осталось. Кэтрин больше не ощущала ничего, кроме жгучего наслаждения, расходившегося кругами по всему телу. Не было никакой возможности удержаться или подождать его: накатывающие волны блаженства несли ее слишком быстро и уносили далеко-далеко, туда, где не было ни стыда, ни сомнений, ни памяти о пережитом. Потом она ощутила внутри неистовый взрыв, начавшийся там, где были его губы, но стремительно растекшийся по животу, по бедрам, по груди, охвативший ее всю целиком и не оставивший равнодушной ни одну клеточку ее тела. Взрыв был так силен, что Кэтрин показалось, будто она умирает. Что за крик сорвался с ее уст? Его имя? Ее тело безудержно содрогалось в сладостных конвульсиях, но дрожь постепенно слабела, расходящиеся круги острого наслаждения все уменьшались и наконец замерли, исчезли. Ее как будто бережно и нежно опустили с облаков обратно на землю. Какое блаженство! Ее тело лишилось костей, а мускулы превратились в желе. Она решила, что никогда больше не станет двигаться. Судорожный вздох вырвался из ее груди, и она посмотрела вниз, на Бэрка. Он лежал с закрытыми глазами, прижавшись щекой к ее бедру, на его губах играла блаженная улыбка. Никогда раньше она не видела его таким умиротворенным.

* * *

Но счастье оказалось недолгим. Не успела просохнуть россыпь испарины, подернувшая их тела, как Бэрк сел и, отодвинувшись от нее, проговорил таким голосом, что ей показалось, будто в лицо ей выплеснули стакан холодной воды:

– Теперь мы квиты, Кэт.

Он лежал, охваченный ощущением бескорыстного удовлетворения, думая о том, какая она замечательная, и уже готов был поклясться, что ни один мужчина с нею раньше такого не делал, когда жестокая правда обрушилась на него подобно горной лавине. Ему вспомнился краснощекий шотландец, расчесывающий пальцами бакенбарды, потом двое лишенных лица мужчин, целующих ее запрокинутый рот, и его фантазия разбилась на тысячу осколков. Ему ни разу не пришло в голову, что все это могло быть подстроено. Он ясно видел, что особый дар Кэт состоит именно в умении заставить каждого клиента поверить, будто он у нее первый.

Кэтрин похолодела до костей. Бэрк подарил ей мгновение редкостного хрупкого счастья и сам же грубо растоптал его. Ну, а чего она, собственно, ожидала? Она торопливо села, устыдившись своей развратной позы; и потянулась за тонким пеньюаром, брошенным в изножии кровати.

Подойдя к окну, она увидела себя в черном квадрате стекла: бледную, дрожащую, несчастную. Внезапно ей открылась нестерпимо горькая правда: несмотря ни на что, она по-прежнему его любит. Никакие удары не смогли уничтожить это чувство: ни изнасилование, ни черствость, ни жестокость. Что же она за женщина после этого? Она начала плакать.

В конце концов гнев помог ей унять слезы, гнев на себя и на Бэрка. Кэтрин презирала себя за слабость, но она сказала себе, что скорее сгорит в аду, чем позволит ему догадаться об этом. Ей надо было побыть одной. Главное – поскорее передать Бэрку то, о чем просил Оуэн Кэткарт, тогда он уйдет, а она останется наедине с собой.

Когда Кэтрин повернулась к нему, он все еще сидел на краю постели, угрюмо уставившись на огонь. Прежде чем она успела заговорить, раздался негромкий стук в дверь.

– Войдите, – разрешила Кэтрин.

Вошла горничная с подносом. Она и бровью не повела при виде обнаженного мужчины, Бэрк тоже ничуть не смутился, одна только Кэтрин ощутила неловкость, быстро прошла к гардеробу, вытащила заранее заготовленный на всякий случай мужской халат из мягкой голубой шерсти и бросила ему. Горничная расставила на столе фрукты, хлеб и холодные мясные закуски, не забыв также заказанную Бэрком бутылку виски и графин вина для Кэтрин. Потом она перемешала поленья в камине и спросила:

– Что-нибудь еще, мисс Линор?

– Спасибо, Салли, ничего не нужно.

Кэтрин проводила ее взглядом, потом неуверенно остановилась посреди комнаты, лихорадочно соображая, с чего бы начать разговор.

– Зачем ты сюда пришел? – спросила она вдруг, хотя собиралась сказать нечто совсем иное.

Бэрк поднялся и прошел мимо нее к камину. Опустив голову, он слепо уставился на пламя, будто и не слышал ее вопроса. Наконец он выпрямился:

– Чтобы просить прощения.

Она стояла молча; коварная маленькая птичка начала петь в ее сердце.