Шальные деньги - Йенс Лапидус

Кроме того, биржа была отличной темой для светских бесед с приятелями. Мажорам об акциях пожужжать, как Абдулкариму — о коксе. Медом не корми. На сколько акций, на столько и трепа.

Вот это очередина: круче, чем тогда, на регистрацию в Скавсте, ошалел ЮВе. Пятьдесят кусков, покинув сумку «Прада», перекочевали во внутренний карман «диоровского» плаща. Ткни сейчас кто ножом, деньги меня спасли бы — лезвие застрянет в пачке, представил ЮВе.

Вспомнил давешнюю «ферму» — фасовочный заводик, затерявшийся среди аглицких деревень. Крис-то, который там за главного, выходит, мелкая сошка, а реально заправляет всем его хозяин — футбольный хулиган. ЮВе впервые побывал на сходке такого крупняка. Теперь ходил — радости полные штаны и остерегался, как бы случайно не проговориться Софи.

Вот и очередь ЮВе.

Шагнул к окошку.

Почувствовал, как вспотели ладони.

Натужно улыбнулся:

— Скажите, а Анника Вестермарк сегодня на месте?

Кассирша улыбнулась в ответ:

— Да, конечно. Позвать?

Опаньки, лоханулся. ЮВе-то надеялся попасть в кабинет к Аннике и отдать бабки там. А не вываливать их горкой на кассе.

За стеклом показалась Анника Вестермарк — на ней богатый темный костюм, как велит банковский дресс-код. В похожем костюме пришла и на первую встречу, на которой ЮВе вешал ей лапшу про свой мебельный бизнес.

Подался вперед:

— Добрый день, Анника. Как дела?

— Нормально. А как вы?

ЮВе заговорил а-ля мелко-частный-мебельный-купи-продай:

— Да нормуль. Кручусь помаленьку. В этом месяце неплохо поднялся. Гарнитуров сбагрил до фига и больше — три архитектора у меня отоварились, по интерьерам спецы.

Засмеялся.

Анника изобразила неподдельный интерес.

ЮВе уже рассказывал ей, что платежки предназначены для английской маркетинговой компании. Подготовил ее — чтобы мебельный бизнес процветал, важно выбрать грамотный английский антиквариат, а значит, без маркетинга в Англии никак. Банкирша, кажется, догнала.

Одной рукой протянул пачку. Пятьдесят купюр в прозрачном файле. Другой — фиктивную платежку. Сунул под окошечко.

Анника взяла деньги. Послюнявила пальчик (фу, отстой!) — пересчитала. Сто пятихаток. Взглянула на липовую фактуру.

Почуяла подвох?

Замычала.

ЮВе бросился пудрить мозги:

— Месячный заработок в кармане носить — это, доложу я вам, не для слабонервных.

Выдала бумажку:

— Вот, пожалуйста. Квитанция.

Схавала. Загоняться лень, вот и повелась на его туфту. А что наликом пятьдесят кусков — ну что ж, бывает. Знала бы она, что от нее он тотчас отправится в «БЕВ», чтобы положить на счет еще пятьдесят кусков, а потом еще столько же пошлет почтой. А через два дня его офшорные фирмы станут на сто пятьдесят штук богаче.

Любопытно будет посмотреть на ее реакцию через месяц, когда он принесет уже двести пятьдесят штук. Прокатит или нет? Время покажет.

Поблагодарил ее. Вышел.

Площадь Нормальмсторгет, обложенная адвокатскими конторами. Напоминает арену. Дивитесь, вот он идет по ней — сияет, словно начищенный медяк, — триумфатор!

Направился в «БЕВ». Дорогой слушал Кента. Горькая шведская предопределенность: «А под радугой таится клад. Украду я клад. Тебя, мое сокровище». Вспомнил родителей. Что скажут, когда узнают про шашни Брунеуса? Так и будут сидеть сложа руки? Жалеть себя и изнемогать от безысходности? Не лучше ли взять себя в эти самые руки? Озаботиться. Дожать-таки полицию, ведь мяч-то реально на их стороне. Выяснить наконец, как было дело.

Поднялся по Нюбругатан. Во, новый бутик, а раньше здесь парикмахерская была. Да уж, конкуренция тут — жесть, другой такой улицы в городе не сыскать. Еще ни одна лавка больше года не протянула.

Разгар дня. Ему бы засесть за уроки. А еще определиться, хочет он нынче свидеться с Софи или нет.

Гордо: а ведь ты общественный уникум, ЮВе! Талантливый мистер Рипли шведского пошиба. Свой среди мажоров — и фасон их гламурный держишь, и подыграешь им, и улыбнешься в кассу, и словечками их речь свою грамотно растабариваешь. Свой для Абдулкарима и коллектива барыг: въехал и в их иммигрантский базар, и в босяцкую романтику, и в кокаиновую арифметику. Нашел общий язык с Фахди — добрым, плюшевым головорезом. Ладишь с Петтером, с другими барыгами. А отношения с Хорхе — вообще особый случай.

Выяснилось это на днях. Хорхе с ЮВе, по обыкновению, зависали у Фахди. Кухонный стол весь в коричневых конвертах, марочных пакетиках, весах. Взвешивали, засыпали товар в конверты, бодяжили сахарной пудрой, чтоб наварить процентов на десять-двадцать побольше. Между делом терли за успехи Хорхе на пригородном фронте и за лондонский вояж ЮВе.

Где-то в середине разговора Хорхе вдруг сказал:

— Меня еще никто не спасал. Я бы там околел, если б не ты.

И то верно, подумал ЮВе, не найди я Хорхе в лесу, помер бы чилиец — так его отделали. ЮВе сейчас не узнавал себя — ишь расчувствовался оттого, что в кои-то веки сделал доброе дело.

Отшутился:

— Да фигня. Абдул прикажет — мы выполняем, так?

— Нет, без балды, омбре, ты спас мне жизнь. Я твой должник. — Хорхе взглянул на ЮВе. Серьезно, многозначительно, пристально. Добавил: — Я для тебя теперь все что хошь. Слышишь, ЮВе? Когда хошь. Запомни.

В тот момент ЮВе не особо задумался над признанием чилийца. Но сегодня, по дороге в банк на Нюбругатан, почему-то вспомнил. И так светло ему от этой мысли стало — что вот есть человек, готовый ради него на все. Какое-то чувство локтя. Наверное, это и есть настоящая дружба.

Решил, зайду-ка перекусить, а потом уже в банк. Заглянул в кафе «Крем» на Нюбругатан, взял чиабатту с салями и бри и кока-колу.

Сидя на высоченном барном стуле, пялился в окошко. Да, узок наш гламурный круг. Знал в лицо каждого третьего (если не второго) из проходивших мимо эстермальмских пай-мальчиков в возрасте от девятнадцати до двадцати четырех. Да и двадцатипятилетних тоже — с этими мажорами он обычно тусил в «Харме» и «Лярое», правда, там они ходили не в строгих костюмах, как сейчас, а в джинсе, рубахах нараспашку, блейзерах и с кокаиновым блеском в очах. Неизменным, в деловой ли ипостаси, в клубной ли, оставалось лишь одно — зализон! А все-таки в каком кругу вращалась Камилла? На темной или на светлой стороне Стуреплана?

Подали сэндвич. ЮВе развернул обертку и понял, что дал маху. Нет, вообще-то он лопал все подряд. Перебравшись в столицу, скоро запал на всякий шлак, который многие из нас просто не переваривают: селедку, суши, икорное масло, маринованный лук. Но два продукта так и не осилил, как ни старался: каперсы и сельдерей. А сэндвич-то ЮВе взял с салатом. А в салате — сельдерей.