Баллантайн - Уилбур Смит

крутой поворот козьей тропы, вскарабкался на обрыв и внезапно очутился на плоской, как стол, вершине, усеянной куртинками ракитника и щетинистой желтой травой, похожей на ежиные колючки.

Зуга бросился на землю на край плато, ловя воздух ртом. Затем вытер пот с глаз и всмотрелся в утесы на противоположной стороне глубокой пропасти. Он находился на одном уровне с их вершинами. До них по прямой было метров триста или четыреста — в пределах досягаемости «шарпса», хотя стрелять из гладкоствольного ружья десятого калибра с такого расстояния было безнадежным делом.

Зарядив винтовку, майор осмотрелся и сразу понял, почему нападавшие предпочли противоположную сторону ущелья, а не ту, где лежал он.

Воины находились на плоской вершине скальной башни с отвесными стенами, и ни с одной стороны не было видимого подхода. Если туда и вела тропа, она была тайной, и ее легко было оборонять. Запас снарядов у нападавших оставался неисчерпаемым, круглые валуны валялись повсюду, кое-где они были с голову человека, кое-где — огромные как слоновьи туши. Зуга видел, как защитники приподнимают эти валуны и перекатывают их через край утеса с помощью тяжелых деревянных брусьев.

У Зуги дрожали руки, и он с трудом овладел собой. Майор целился в людей по ту сторону широкой расщелины, но «шарпс» вздрагивал в руках. Он насчитал их не больше двух дюжин, все были обнажены, если не считать одеждой короткие кожаные юбочки, темная кожа блестела от пота.

Он перевел дыхание, прополз на животе вперед и установил ложе «шарпса» на камне перед собой. Теперь ружье лежало неподвижно. Пока он прицеливался, отряд нападавших успел опрокинуть громадный валун через край утеса.

Камень сдвинулся с места с коротким скрежетом — Зуга отчетливо его услышал — и полетел вниз с тихим шелестом, похожим на взмахи орлиных крыльев. Потом, пролетев более шестидесяти метров, рухнул на дно ущелья, и от чудовищного удара в который раз содрогнулись горы.

Небольшая группа чернокожих отошла от края утеса, чтобы немного передохнуть перед тем, как выбрать следующий «снаряд». Только на одном из них был головной убор — что-то вроде шапки из львиной шкуры, покрытой длинными рыжеватыми волосами с черными кончиками, благодаря чему человек казался выше своих спутников. Он, похоже, отдавал им приказы, жестикулируя и толкая тех, кто стоял ближе к нему.

— Погоди, красавчик! — шепнул Зуга, пот холодил спину и шею. Он установил прицел на дальность в триста метров и уперся локтями в землю. Ружье неподвижно лежало на камне, и он прицелился в человека в шапке из львиной гривы.

Пальцы коснулись спускового крючка. Не успел грохот выстрела стихнуть в барабанных перепонках, как он увидел, что от края скалы по ту сторону ущелья откололся крошечный камешек.

— Низковато, но прицел хороший, — сказал он себе, откинул затвор «шарпса» и вставил внутрь бумажную гильзу.

Выстрел напугал нападавших. Они озадаченно озирались по сторонам, не понимая, что это и откуда на них обрушилось. Африканец в головном уборе осторожно подошел к краю утеса и нагнулся, чтобы осмотреть свежий скол на магнетитовой скале. Он коснулся его пальцем.

Зуга вставил пистон и взвел курок. Он прицелился в качающуюся желтую шапку, нащупал чувствительный спусковой крючок и нежно, как любовник, нажал на него.

Пуля ударила в тело с глухим стуком, так домохозяйка выбивает ковер, и человек в львиной шапке резко развернулся, широко раскинув руки, шаркнул ногами в гротескном танце, колени его подогнулись, и он рухнул на край утеса, как загарпуненная рыба.

Его спутники застыли на месте, не пытаясь помочь. Он скользил к краю обрыва и, в последний раз судорожно дернув ногами, свалился в пропасть.

Человек падал долго, его раскинутые руки и ноги вращались, как спицы тележного колеса, и наконец с глухим стуком рухнул на далекий каменистый склон.

Зуга снова выстрелил в тесную кучку людей, не целясь ни в кого из них конкретно, и одной пулей ранил двоих.

Тесная толпа распалась на бегущие фигурки, и до Зуги отчетливо донеслись испуганные вопли. Прежде чем Зуга успел выстрелить снова, они в мгновение ока исчезли в узкой лощине, как стайка маленьких мохнатых даманов.

Внезапно наступила тишина, такая глубокая, что после грохота падающих валунов и треска выстрелов стало не по себе. Тишина длилась несколько минут, наконец ее прорезал громкий голос Яна Черута. Он что-то кричал, стоя на дне ущелья. Зуга встал и, вцепившись в ветку обезьяньего апельсина, перегнулся через край скалы.

— Сержант, уводите караван! — Он кричал во весь голос, и эхо передразнило: «Караван… ван… ван…»

— Я вас прикрою. — «Крою… крою… крою…» — повторило эхо.

Зуга подозвал девушку матабеле. Она стояла на коленях у костра рядом с Робин и помогала ей обрабатывать рану носильщика, которого во время схватки зацепило осколком камня. Плечо бедняги было разодрано до кости.

— Юба, — сказал он, — я хочу, чтобы ты пошла со мной.

Девушка взглянула на Робин, не зная, подчиняться или нет. Зуга опять вспыхнул от раздражения. С той минуты, когда майор ружейным огнем отразил нападение, а Ян Черут собрал остатки каравана и увел его из смертельной ловушки к месту нынешней стоянки у предгорий, они с Робин не обмолвились ни словом.

— Пойдем, — повторил Зуга так сурово, что малышка опустила глаза и покорно пошла за ним к ущелью.

Зуга возвращался осторожно. Через каждые пятьдесят шагов он останавливался и с подозрением всматривался в вершины утесов, хотя был вполне уверен, что больше валуны сбрасывать не будут. Однако на всякий случай он держался вблизи отвесной скалы, чтобы падающий валун пролетел мимо них.

Идти по каменистой осыпи, поросшей густым кустарником и все равно сыпучей, было трудно. Они потратили почти час, чтобы добраться до места, где, как заметил Зуга, упало тело воина в шапке, и потом они еще столько же искали труп.

Он упал в глубокую расщелину между двух скал и лежал на дне лицом вверх. На теле не было никаких повреждений, кроме небольшого пулевого отверстия с левой стороны груди.