Святослав (Железная заря) - Игорь Генералов

— Я привык сражаться в открытом бою, а не когда свои же люди исподтишка готовят удар, — заметил Волк, но князь его уже не слышал и не хотел слушать. Продолжал:

— Со мной только ближняя дружина и опытные ратники. Обилия никакого не брали, что на себе смогли увезти — увезли. Послано к уграм и печенегам, но они придут позже. Нам в первую голову нужно взять Переяславец, а там и Свенельд подойдёт с остальным войском и обозом. Сейчас вся надежда на тебя, Акун. И на твоих людей.

Акун кивнул крупной бритой головой.

— Смердов не трогать, тем, кто сопротивляется — никакой пощады! Нашу прошлую доброту сочли за слабость. Доброю волею богов дойдём до Филиппополя. Ромеи увязли в собственных дрязгах и им не до нас.

Князь замолчал. Ещё осталось недосказанное и недодуманное: как себя поведут комитопулы? Он не сомневался, что мир между Борисом и Византией восстановился не без их молчаливого согласия. При живом Николе такого бы не случилось. Но Святослав не верил, что сыновья мятежного комита так запросто отказались от власти. Здесь какая-то своя тавлейшая игра, выбравшаяся из-под воли игроков. Скорее всего комитопулы раскололись, но только их раскола сейчас и не хватало. Возможно, выжидали, дабы не быть раздавленными лавиною событий и объединившейся силой Бориса и византийцев. Потому брать Переяславец нужно сейчас, пока комитопулы не разуверились в русах.

Потратив немного времени на подготовку — Акун, в чаянии похода, ещё начал собираться до прихода Святослава — пошли объединённой ратью. Русы с обилием и своими людьми на лодьях, киевская рать — конно по левому берегу Дуная.

Казалось, Переяславец он найдёт с закрытыми глазами. Основная часть войска находилась ещё в пути, когда Святослав с передовым отрядом появился у своей столицы. Когда пришла злая весть о печенегах, стены были недостроены, не насыпаны валы. Теперь крепость твёрдо стояла, ощетинившись кострами, вместившая в себя весь его город, крепость, которую он возвёл против себя. Щемящая боль в груди, как от измены родича, поднявшего супротив меч, рождала глухую злобу. Хотелось сейчас с наворопа пойти на приступ, лезть на стены, рубить, пьянея от крови. Кони роняли пену с удил, люди были уставшие и вряд ли выдержали бы не только приступ, но и серьёзную схватку, выстави Глеб сейчас войско.

Оставив кметей разворачивать стан, князь с Ратшей Волком, немногими воеводами и гриднями, поехал оглядывать крепость. Обезлюдевший посад тонул в садах, чуть гомоня вечерними птицами. Какая-то шавка, нарушив мёртвый покой, с шалым лаем выкатилась под ноги коням, один из гридней быстро и метко бросил сулицу, пригвоздив собаку к земле.

Прясла стен молчаливо наблюдали сотнями глаз за русскими находниками. Молчал и князь, только иногда, бросая взгляды в сторону крепости, поджимал губы и ехал дальше. Волк, в смятении от Святославова молчания, вдруг снова остро почувствовал за собой вину.

— Завтра первым поведу людей на суступ, — сказал он.

Святослав не ответил, продолжая разглядывать стены, остановил коня, вытянул руку, показывая на недостроенный участок:

— Было такое при тебе?

— Было, — ответил Волк, — Глеб смердов щадил излиха, вот и не достроил.

Святослав пожевал ус, подумал.

— Имать нас на сём собрался, сдаётся мне. Вот, завтра тебе, Ратша, и проверить предстоит.

Вечер быстро густел. К стану подваливали новые отряды, гомонили, ставя шатры и устраиваясь. Лишь глубокой ночью прекратилось всякое движение, слышна была перекличка сторожевых ратников, изредка проходил кто-нибудь из старших, проверяющих людей, да князь периодически выбирался на глядень в запахнутом летнике, стоял и смотрел не отрываясь на крепость, широко расставив ноги и сдвинув брови у переносья.

Радостное утро светило солнцем, звенело птицами, радовало глаз зеленью. Крепость, белевшая ночью, померкла и посерела, нависнув над пустеющим посадом. Святослав в чаянии долгожданного приступа плохо спал и оттого острее чувствовал свет. Приложив козырьком ладонь, в сотый раз оглядывал твердыню. Он вернёт себе город. Это город его, как и земля, как всё то, что он честно добыл мечом.

Крепость ожила, взорвавшись гудом рожков и стуком цимбал. Сквозь посад валила, выстраиваясь, пешая рать. На левой руке, пройдя густо поросшими огородами, встал комонный полк. Святослав, пройдя взглядом по частым строениям по за пешей болгарской ратью, разгадал задумку Глеба. Дал распоряжение через вестоношу Всеславу — пусть строится на правой руке и готовится к напуску. Рядом готовно ждал Волк. Обернувшись к воеводе, Святослав сказал:

— Иди на пешцов, но не гонись за ними.

Сам, затянув под подбородком ремень литого золочёного шелома, повёл свою комонную тяжело облитую железом дружину на левую руку. Волковы кмети стройной рысью устремились на ощетиненных копьями и рогатинами, будто ёж болгарских пешцов. Издали не видно за своими происходящего, лишь молнийные просверки железа да отдалённые звуки от хруста копий, крика гибнущих людей да конское ржание. Победный ор известил, что центр дрогнул и, тут же протяжно, лиясь по полю, протрубил Ратшин рог. Стремительно и невесть откуда выскочила конница, расходясь полумесяцем и охватывая Ратшу сбочь и с тыла. Это и разгадал Святослав — болгары хотели нежданным скрытым ударом, прижав Волка к посаду, куда ушли пешцы и где пеший конного сильнее, уничтожить его. На помощь, стелясь в намёте и расстраивая ряды, нёсся Всеславов полк. Под его ударом болгары брызнули в стороны, как под молотом.

На правой болгарской руке конные не шелохнулись, не бросились своим на выручку, опасаясь Святославовой дружины. Знать бы Глебу, что нет больше свежей конной рати у русского князя и послал бы людей и переломил бы бой раньше времени. Кмети Волка и Всеслава гонялись по полю за болгарами, в крепости снова пропели рога, созывая свои битые расстроенные полки.

Снова из крепости высыпал конный строй, заполнив поле. Навстречу, блестя на солнце клёпанными шеломами, с длинными до ног щитами, ровно и быстро шагая нога в ногу, двинулась «стена» русов Акуна. Остановились, опустив копья, приняли удар. Волна комонных разбилась и отхлынула назад. Волк, посланный вдогон, заплутал среди посадских клетей и отступил.

Ещё несколько раз сталкивались и расходились рати, падали люди, втаптываемые в землю копытами коней. От Всеслава ко князю прискакал вестник, в посечённой кольчуге, с забрызганном кровью и почерневшем от пыли и грязи лицом. В ратнике Святослав не признал Колота.

— Ещё одного суступа не выдержат ни люди, ни кони, княже!

— Держитесь! Силы у болгар не бесконечны. Ваше мужество и опыт в боях против их числа, — ответил Святослав. Колот развернул коня, Хрумка было заленивился, поведя боками, но ожженный плетью, пустил в рысь.

Наконец, Глеб понял, что свежих сил против него — один Святослав с ближней дружиной, но поздно — дух воинов сломился. Глеб бросил все оставшиеся свежие силы. Вновь катилась конная лава, обгоняя выстроенных и шагающих пешцов. Князь, опустив стрелу шелома, поднял руку, тронув коня острогами. За ним двинулся стяг, и по-змеиному, чешуя за чешуёй, потекла дружина. С лязгом блестящими струями из ножен вылетали клинки. Крупная рысь коней и ближе враг, сшиблись и завертелись в смертельной пляске под страшную железную музыку. Болгары не хотели уступать, даже тогда, когда ударили на них совершенно измотанные полки Ратши и Всеслава. Совершили невозможное, то ли благодаря боевому опыту, то ли неслыханной волей к победе. Дрогнула конница защитников, развалив строй своих же пешцов и увлекая их за собой в бегство.