Под прикрытием - Сергей Николаевич Зеленин

Точнее сказать — беспорядки, что впоследствии весьма пригодилось.

Уже по уже другим — комсомольским делам, с собой в командировку взял Ефима Анисимова, Кондрата Конофальского и Елизавету Молчанову — благо начались осенние каникулы. Пора детишек потихоньку приучать к общественной деятельности на более высоком уровне.

В этот раз ехали в нормальном пассажирском плацкартном вагоне… Ну, «в почти нормальном» — если называть вещи своими именами. Остановились там же — в доме родственника одного из моих замкомвзводов, заплатив за «полный пенсион».

У Головановых в этот раз решил не появляться — чтоб уменьшить риск непроизвольного изменения «реальной» истории. Вдруг Александр передумает стать чекистом, а захочет по моему примеру — вирши сочинять, положим? Это в мои планы не входит…

* * *

С первых же часов нашего пребывания в Нижнем… Слов у меня нет — одни эмоции: вот что НЭП животворящий творит.

Вроде, чуть больше трёх месяцев прошло с моего первого здесь появления — а город не узнать!

Мои комсомольцы, одетые подчёркнуто «по-пролетарски» — из всей роскоши только комсомольский значок, между всякими комсомольскими учёбами, семинарами, да общественными занятиями в Волисполкоме РКСМ, бродили по улицам Нижнего с раззявленными ртами — как по улицам Парижа, переполненных модными магазинами…

Сверкали огни реклам и, в огромной витрине под звуки струнного оркестра и, манекенщицы казавшиеся какими-то неземными существами, демонстрировали последний cri (крик, писк) парижской моды во всём его безумном упомрачении.

Рисунок 36. Модницы 20-ых годов, предпочитающие одеваться «по мещански».

Видать, такое было в диковинку и местным: столпившиеся вокруг мужчины с горящими как у вампиров глазами и текущей по клыкам слюной, от вожделения, отпускали непристойные пошлости и одна за другой курили папироски продаваемые вездесущими мальчишками.

— Так одеваться, это мещанство, — говорит Елизавета, а сама чуть не плачет.

— Мещанство… — как сомнамбула, эхом повторил за ней Ефим, не отрывая глаз от манекенщицы в весьма откровенном наряде.

— Товарищи, это временное отступление! — поблескивая «стёклышками», хорохорился Брат-Кондрат.

Кто-то из толпы буркнул Нострадамусом:

— Временное, временное… Потом, снова с голой жоп…пой ходить будем.

Для комсомольца той поры, обвинение в мещанстве чуть ли не самое страшное… Страшнее, только в прямой контрреволюции, наверное.

— «Мещанство», товарищи, это не одеваться так — а завидовать так одевающимся!

И, еле-еле оторвав их от этой витрины, потащил дальше.

Перед следующей витриной, мы столбами соляными окаменели все вместе… Нет, не гэй-парад из содомитов в Гоморре увидели обернувшись — но тоже нечто забавное. В окне часового магазина «Павел Буре» был выставлен большой глобус со стилизованным изображением циферблата. С одной его стороны стоял Ленин с факелом в руке и красным знаменем в другом. Цифра «12» на циферблате была красной, а часовую стрелку к ней подтягивали — взявшись за верёвку как бурлаки, рабочий, крестьянин, красноармеец и матрос… Надо всем этим красовалась надпись: «Близок час всемирной революции!».

— Нифигасе… — осталось только молвить.

Неподалёку, на витрине кондитерской можно было увидеть портреты вождей из шоколада с мармеладом, на витрине галантерейного магазина — портреты Карла Маркса и Фридриха Энгельса в окружении дамского «тонкого» белья.

— … Уебалтурится всем хавающим пиплом!

Как тротил с кокаином — причудливая, взрывная смесь революции и НЭПа.

— Пойдёмте, ребятишки, дальше — пока у нас с вами крышу окончательно не снесло.

* * *

Через три дня посадив Ефима и Елизавету на обратный поезд, занялся тем — ради чего собственно сюда и приехал. Первым делом посетил «Нижегородский государственный университет» — не так давно открытый на базе эвакуированного ещё в 1915 году «Варшавского Политехнического института» и, побродив по его аудиториям и пообщавшись с народом, нашёл ту — где читают лекцию по химии.

Терпеливо дождавшись окончания, подловил на выходе несколько раздражённого, довольно молодого ещё — не более сорока пяти лет профессора-химика и, угостив его собственноручно заваренным чаем в пустом деканате, предложил за соответствующее вознаграждение произвести анализ привезённого с собой шлака и кусочка чугуна. Тот, сперва зачерпнув жменю шлака и поднеся её под нос, долго рассматривал в упор, затем обнюхал и мне показалось даже — собрался лизнуть языком… Но обошлось:

— Доменный шлак, говорите? Хм, кгхм… Очень интересно… Зачем Вам знать его состав, если не секрет?

— Нет, не секрет вовсе никакой — из присущего мне с младых ногтей любопытства.

Тот, несколько сбитый с толку:

— Никак надеетесь обнаружить там золото?

— Я? Я — нет, а Вы?

Профессор неожиданно рассмеялся:

— Если найду там золото — оно моё. Остальное всё ваше, молодой человек. А пока с Вас три тысячи совзнаками.

— Ох, ну ни… Почему так много?

— Реактивы нынче дороги… И половину — вперёд!

Сказать по правде, считал учёных этого времени более лоховатыми. А этот — просто упырь-кровопийца, какой-то. Видать, только что завершившаяся эпоха Военного коммунизма — пошла нашим «яйцеголовым» на пользу… Для тех кто выжил в после, конечно.

Разгружая лопатник, спрашиваю:

— Когда подходить за результатами анализа, Дмитрий Павлович?

— Мммм… Пожалуй, через парочку недель.

Задержав банкроты в руках, я:

— Расписку я с Вас брать не буду, уважаемый профессор, но если надуете…

Набычился:

— Вы мне угрожаете?

— Нет… А, что? Похоже⁈

Несколько минут в немалом напряжение глядя друг на друга, мы вдруг — одновременно не сговариваясь, рассмеялись.

— А Вы — весьма забавный молодой человек!

— Вы мне тоже сразу понравились, профессор!

По-моему, мы с ним сработаемся.

* * *

В тот же день, пригласив в довольно приличную нэпманскую забегаловку, встретился с двумя «архивариусами» — в прошлый приезд нанятыми мной для поисков документов по эвакуации петроградских заводов в 1918 году. Бегло изучив нарытую ими информацию, сполна рассчитался за работу и принялся «ковать железо — пока горячо», рассуждая примерно так:

«Вчера было рано, завтра будет уже поздно! Не один я такой умный — за борьбу с бардаком на транспорте взялся сам „железный Феликс“. Кроме того: деловая активность у народа просыпается с каждым днём и каждым часом и, если промедлить — мне могут только от дохлого осла уши достаться, вместо заводского оборудования!».

* * *

Съехав после проводов ребятишек от «родственника» в нанятую квартиру, первым делом разыскал хорошего портного и, «слегка» переплатив за срочность — заказал себе новое командирское обмундирование из лучшего материала: гимнастёрку из аглицкого сукна, синие галифе, будёновку со звездой, шинель с «разговорами». Нашёл сапожника и тот сшил «комсоставовские» сапоги. Новенькую,