Доверься мне - Бекка Мак

а затем Джереми, который делает вид, что не очень хочет, но это неправда. Затем она просит официанта сфотографировать нас всех, только она называет нас своей семьей, а меня — ее частью. Оливия краснеет, и я целую ее теплую щеку, прежде чем еще раз улыбнуться в камеру.

Потому что, блять, да, эта девушка — моя семья.

— Мы должны устроить ночевку, — говорит Аланна, когда мы въезжаем на парковку. — Однажды, может быть. Ну, если ты захочешь. Я умею печь блины, — она улыбается мне, пока ее отец убирает ее кресло с заднего сиденья. — Мы можем раскрошить «Орео» в тесто. Тетя Олли говорит, что это твое любимое печенье, и мое тоже.

— Договорились. Ты сделаешь блинчики с «Орео», а я сделаю пирожные с «Орео». Мы устроим вечеринку на тему «Орео».

Ее лицо сияет, как чертов маяк.

— Правда?

— Правда-правда. Я проверю свое расписание, и мы выберем день.

— Ты лучший, — говорит она, подстегивая мое самолюбие, когда сжимает меня в объятиях.

— Серьезно, ты святой, — говорит мне Оливия две минуты спустя, когда мы уже садимся в машину, наконец-то оставшись наедине впервые за слишком долгое время. — Ты был великолепен с ней. И не волнуйся насчет вечеринки. Я тебя отмажу.

— Что? Нет, блять! Вечеринка в стиле «Орео»? Это моя сбывшаяся мечта. Сразу после тебя.

— Хочешь посидеть с моей племянницей?

— Да, блять. С ней чертовски весело. Можем и Джема забрать, — переплетая наши пальцы, я подношу ее руку к своим губам, целую костяшки ее пальцев. — Мне понравился сегодняшний день. Я рад, что познакомился с твоей семьей.

— Я тоже. Спасибо, Картер.

— Но я не могу дождаться, когда останусь с тобой наедине.

— М-м-м, — она прижимается к моей руке. — Большие планы?

— Огромные планы. И под огромными я подразумеваю свой член.

— Поверь мне, я точно знала, что ты имеешь в виду.

— Разрушить твое тело малютки, — добавляю я, используя слова Аланны.

И именно это я начинаю делать, как только мы входим в дом — перекидываю Оливию через плечо и несу ее вверх по лестнице.

— Я собираюсь вылизать каждый чертов дюйм этого безупречного тела, — шепчу я ей в губы, когда начинаю снимать ее джинсы. Мой рот смыкается над ее бедренной костью, наслаждаясь тем, как ее пальцы, царапая кожу головы, погружаются в мои волосы, пока я оставляю засос на ее бедре.

Я веду ее назад, пока ее задница не оказывается на кровать. Я опускаюсь на колени. Взяв ее ногу в руку, я начинаю покусывать ее лодыжку, медленно и мучительно продвигаясь вверх по внутренней стороне ее ноги. Это сводит ее с ума, она обхватывает ногами мою голову и умоляет меня лизнуть ее.

— Голодная девочка, — я целую мокрое пятнышко в центре ее трусиков. — Смотри, ты уже мокрая.

— Картер, — это предупреждение, требование. — Сними их и приступай к работе.

Я смеюсь, касаясь ее бедра.

— Мне нравится заводить тебя, властная девчонка.

Зацепив большими пальцами голубые атласные трусики, я начинаю спускать их по ее ногам. Я не останавливаюсь, когда мой телефон на прикроватной тумбочке начинает звонить, потому что я ждал этого шесть гребаных дней, и я получу это.

— Картер, — стон Оливии — это сочетание желания и раздражения, потому что телефон не умолкает, и она начинает тянуться к нему.

— Забей.

— Но что если…

— Забей, — рычу я, срывая с нее трусики.

Ее голова со стоном откидывается назад, когда кончик моего языка проводит по упругому розовому бутону между ее ног.

— О-о-о-о, да.

И мой телефон звонит снова.

— Ради всего святого, — оторвавшись от единственного места, где я хочу быть, я хватаю свой телефон, не посмотрев кто это. — Что?

— Картер? Я…Извини.

Я опускаюсь на пол, проводя рукой по волосам, когда слышу прерывистый, дрожащий голос на другом конце.

— Адам? Что случилось, приятель?

— Я просто… я только что вернулся домой, — Адам шмыгает носом, и мое сердце бешено колотится.

— И?

— И я… Кортни была… она была… — его голос трещит, когда он шепчет едва слышное «блять». — Извини, чувак. Я не знал, кому звонить. Я не знаю, что делать. Не думаю, что смогу вести машину, но я не могу здесь оставаться. Мне нужно убираться отсюда, — каждое слово вылетает быстрее предыдущего, пока это не переходит в паническую атаку.

— Ладно, парень, сделай вдох, — я жду, пока не услышу этот заторможенный вдох. — Рассказывай, что случилось.

— Я застал Кортни в постели с другим.

ГЛАВА 37

ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ О СПОЙЛЕРАХ: Я НЕ ПРОДЕРЖАЛСЯ И МЕСЯЦА

Я видел, как плачет Адам дважды. Впервые, когда умерла его приемная бабушка, и он не успел приехать домой в Колорадо, чтобы попрощаться с ней. И во второй раз, два года назад, когда мы проиграли в финале Конференции. Он всегда давит на себя слишком сильно. Требует от самого себя быть лучше, чем он есть, что безумие, потому что он, без сомнения, самый лучший, самый внимательный парень, которого я когда-либо встречал.

И он заслуживает отношения в тысячу раз лучше, чем это.

Его голубые глаза налились кровью и покраснели, его темные кудри превратились в гнездо, когда он забирается на переднее сиденье и зарывает руки в волосы.

— Спасибо, братан, — его колени не перестают подпрыгивать, и он проводит ладонями по бедрам, пытаясь успокоиться. — Мне очень жаль.

— Не извиняйся.

— Ты не видел Оливию всю неделю. Я знаю, как сильно ты хотел провести с ней все выходные. Ты даже прилетел домой пораньше, чтобы побыть с ней.

— А теперь я здесь, с тобой, — я удерживаю его взгляд, пока он сомневается. — Я всегда рядом, несмотря ни на что, Адам. Мы всегда заботимся друг о друге.

— Ты прав. Извини, — он сморщился. — Черт. Понял. Больше никаких извинений. Прости. — Он вздыхает. — Черт.

Я хлопаю его по плечу, выезжая на дорогу.

— Хочешь чего-нибудь выпить?

— Хочу напиться.

Так мы оказываемся в каком-то захудалом баре вдали от шума и суеты центра города. По счастливой случайности сегодня не играет ни одна канадская команда, поэтому в баре относительно тихо для субботнего вечера. Несколько стариков сидят за стойкой бара, приковав взгляды к телевизорам над головой. Они лишь мельком посмотрели на нас, когда мы направились к столику в дальнем углу.

Адам выпивает две кружки пива, когда открывает рот и начинает говорить.

— Я должен был знать. Я знал. То есть, думаю, на каком-то подсознательном уровне я знал, — запустив пальцы в волосы, он взъерошивает локоны. — В межсезонье все