Королева Бедлама - Роберт МакКаммон

— Да, мадам, — ответил Мэтью, думая, что отвечает правильно.

— Я не мадам, — фыркнула она. — Меня Черной Бекки зовут. — Она опять широко осклабилась. — Будем отличными друзьями, — сказала она, здоровенной ручищей отводя занавес в сторону.

Перед Мэтью открылась довольно шикарная гостиная с темно-красными обоями, озаренная множеством свечей. Стояли диваны, кушетки и кресла, все мягкое и оббитое лоснящейся материей красных, розовых и лиловых тонов. Мэтью подумал, что эта обстановка должна дразнить и манить, но испугался за свое зрение. В гостиной, где клубились дымы резких благовоний из курильницы, сидели в вольных позах двое мужчин и три женщины. Мужчины были не вместе и не замечали ни друг друга, ни Мэтью, поскольку все их внимание было занято женщинами, вызывающе одетыми в наряды, более напоминающие панталоны, чем платья. Грудь проститутки прикрывали яркими шарфами с лентами вокруг горла. Совершенно неприлично была у них открыта середина тела, у одной в пупке торчал зеленый камешек. Красавицей никого из них назвать было нельзя, но такое количество обнаженного женского тела вызвало у Мэтью слабость в коленях. Он предположил, что это обычная спецодежда проституток Полли Блоссом, рассчитанная на быстрое снимание и надевание.

Одна из проституток, полная девка в белом парике, которая могла бы быка Брута сбить с ног, встала с софы и улыбнулась Мэтью кривыми зубами, раскрывая ему объятия рук, способных размолоть кости в порошок.

— Давай заходи! — сказала Черная Бекки, хватая Мэтью за плечо и почти вбрасывая в комнату.

Здоровенная шлюха двинулась к нему. Мэтью подумал было, что сейчас его просто проглотят, как пирожок с мясом, но тут между ним и женщиной появился ангел-спаситель, войдя в расположенную слева дверь.

— Мастер Корбетт, если не ошибаюсь? — спросила Полли Блоссом, оказавшись с ним лицом к лицу. Он не успел ответить, как она спокойно проговорила, не отводя глаз от Мэтью: — Вирсавия, сядь.

Боковым зрением он увидел, как женщина отступает к своей софе и сворачивается там, тяжело вздохнув по утраченной любви — или хотя бы упущенному гроату. Полли подалась еще ближе, и ее глаза, на удивление ясные и синие, заполнили целый мир.

— Мы ни за что не хотели бы отпугнуть вас при самом первом вашем посещении, — чуть ли не шепнула она ему в ухо.

Несмотря на жесткие рамки своей миссии, Мэтью начал потеть. В животе заныло. Полли Блоссом, без сомнения, была красивой женщиной. Густым светлым локонам совершенно не нужен был парик проститутки, и лишь едва заметное количество синих теней было у нее над глазами. Полные пухлые губы — так близко от губ Мэтью! — намазаны розовой помадой. Цвет этой женщины говорил о здоровье, тело с полными выпуклостями грудей и бедер заключено было в густо-индиговое платье, вышитое шелковыми цветами посветлее. Он не мог не глянуть вниз — нет ли на ней туфель со стальными оковками, и да — при всей этой аристократической утонченности, аромате духов, похожих на персик, эти жуткие вышибальные черные башмаки на ней были.

Тут донесся новый звук — кто-то тронул струны лиры. Мэтью глянул в сторону и увидел, что Черная Бекки расположилась в кресле и играет на этом инструменте, склонив голову, а ее единственный глаз полузакрылся, будто в грезе. Женщина запела какую-то вест-индскую песню, тихий и певучий мотив сопровождался словами наполовину английскими, наполовину из ее островного наследия. Мэтью почти ничего не понял из-за сильного акцента певицы, но в этой прекрасной и грустной песне он уловил звук общей для всей вселенной тоски.

Чья-то рука скользнула в руку Мэтью.

— Идите сюда, — сказала Полли все еще приглушенным голосом. — Сядьте со мной.

Она отвела его к дивану. Неожиданно для себя Мэтью оказался на диване рядом с известной всему Нью-Йорку содержательницей борделя. Она прислонялась к его плечу и предлагала ему засахаренный миндаль на серебряном блюде. Он попытался взять у нее миндаль — она засмеялась и вложила орех ему в рот.

— Расскажите мне о себе, — попросила она, кладя ему руку на бедро.

Как-то он забрел на глубокую воду. Сюда он пришел не для распутства, а ради информации. Ради встречи с Грейс Хестер, если получится. И надо держать себя в руках. Интересно, что сказала бы Полли Блоссом, узнай она, что он не уверен, девственник он или нет, потому что воспоминания о жаркой встрече с Рейчел Ховарт могли быть как истинными, так и порожденными горячечным бредом и странным эликсиром, которым отпаивал его индейский лекарь три года назад после поединка с медведем по прозвищу Одноглазый. Он просто слышал, что ответила бы на это мадам Блоссом: «После вашего ухода отсюда память будет отлично вам служить». Но он сюда пришел по делу, по профессиональному долгу, а не по вожделению плоти. Он должен как можно быстрее и точнее все выяснить — прояснить суть вещей. Должен… черт, как же близко эта женщина села!

Шаги — кто-то спускался по лестнице. Мэтью увидел узкие ступеньки в дальнем конце гостиной. И по ним, несколько расплываясь, то ли от выпитого, то ли от любовной усталости, спускался Сэмюэл Бейтер, все еще с синяками на лице после игры в кости у него дома в субботу вечером. В одной руке он держал треуголку, другой подтягивал панталоны.

— Доброй ночи, мадам Блоссом, — сказал он хрипло, проходя мимо, и эта леди ответила ему:

— Доброй ночи, мастер Бейтер.

И снова обратила внимание на того, кого кормила засахаренным миндалем.

— Да, вы очень красивый молодой человек. Но наверняка вам уже это говорили многие дамы куда моложе и куда красивее меня, правда ведь?

Вопрос этот был заряжен смыслами и подтекстами туже, чем многоствольные пистолеты, о которых упоминал недавно Эштон Мак-Кеггерс.

— Нет, не говорили, — ответил Мэтью.

— Тогда вкус нью-йоркских дам внушает мне ужас, сэр, и я опасаюсь за их здравый рассудок — как можно выпустить вас на улицы этого города без сопровождения прекрасного пола? Красив, хорошо воспитан, хорошо одет — и еще умен! О, как стучит мое бедное сердце!

Она потянула его за руку, чтобы он в полной мере ощутил если не как бьется ее сердце, то как мягка ее грудь.

Флаг на флагштоке Мэтью развернулся и взмыл вверх. Если так пойдет дальше, он потеряет всякое профессиональное достоинство.

Кто-то из гостей кончил рассказывать анекдот, и обе женщины захохотали так, будто впервые услышали историю о фермерской дочке и бродячем продавце щеток. Черная Бекки играла и пела, Полли Блоссом смотрела на Мэтью, будто он был инкарнацией Эроса, и он понимал, что это у нее профессиональное, потому что Эросом он не был и знал это твердо.

Мадам Блоссом резко прервала свое воркование и ястребиным взглядом проследила, как двое гостей выбрали себе получасовых подруг и положили монеты в белую фарфоровую тарелку возле Черной Бекки, которая не перестала играть ни на секунду. Один из этих мужчин был то ли сумасшедший, то ли невозможно близорукий, потому что выбрал великаншу в белом парике. Может, его манило то, что почти вываливалось из ее панталон. Они поднялись по лестнице, болтая и смеясь, оставив забракованную девушку — тощую шатенку с острым личиком, покрытым коркой румян и белил, — сидеть в кресле со смертельно скучающим видом. Она энергично махала черным веером, разгоняя запахи мужского мускуса и нечистого дыхания.