Образы России - Роберт Александрович Штильмарк

в настоящем дворце. Само слово «дворец» казалось заманчивым и чисто сказочным, потому что мальчик с пальчик или Золушка только по волшебству фей могли попасть на сияющий дворцовый паркет. Именно этот сияющий паркет особенно тревожил мое воображение, когда отец пересказывал мне сказки.

А юным московским гражданам шестидесятых годов слово «дворец» совсем не кажется сказочным. И не мудрено — у нас давно в ходу такие понятия, как Дворец культуры, Дворец спорта, Дворец труда. Есть в Москве и центральный Дворец пионеров. Приглашаю вас отправиться со мною в этот дворец, вместе открывать новую, незнакомую многим взрослым пионерскую страну на Ленинских горах столицы!

Романтична даже станция метро «Ленинские горы», ближайшая к Дворцу пионеров. Ее просторный перрон расположен внутри огромного арочного моста метрополитена. Верхний ярус моста врезан одним концом в высоты Ленинских гор, а другим, слегка понижаясь, вдается далеко в пределы Лужников. Наверху мчатся автомобили, а нижний застекленный ярус служит станцией метро. Придумано великолепно, со вкусом, с размахом и — душой!

Строители этого моста (главный инженер проекта В. Г. Андреев, архитектор К. Н. Яковлев) сделали красоту Москвы как бы составной частью сооружения. Выходишь из вагона метро, идешь по перрону, и по обе стороны сквозь стеклянные стены видна освещенная солнцем река, парк на берегу или, ночью, синее небо в звездах, огни Москвы и отсветы на черной воде. Шагаешь к выходу, и широкий коридор — белый, с голубовато-зелеными полосами и круглыми иллюминаторами — напоминает интерьер теплохода.

Потом вы идете уже по свежему воздуху, под защитой верхней эстакады. Здесь изумительное место для встреч! Кругом парковые деревья, над головой крыша от дождя, пахнет рекой… Она рядом, с пароходными гудками, блеском сигнальных огней.

Нам предстоит подняться на крутой склон коренного берега. Он здесь чуть-чуть сродни киевскому Печернему городу! Только ждет нас не фуникулер, а эскалатор — сооружение не столь заманчивое, как фуникулер, но с гораздо большей пропускной способностью. Для него тут построено отдельное помещение ступенчатой формы, тоже сплошь застекленное. Пока поднимаешься, сердце радуется зеленым крутым склонам гор или, зимой, заиндевелым старым вязам и липам.

Наверху переходим Воробьевское шоссе. Я это место хорошо помню. Шла здесь еще в 1930 году от села Воробьева к деревне Потылихе немощеная проселочная дорога. На той стороне проселка — на обратных склонах Воробьевых гор — простирались пустыри, рос кустарник, беспорядочно теснились невзрачные домики. Почва здесь глинистая, люди жаловались на бездорожье и чувствовали себя на этой городской окраине более заброшенными и неустроенными, чем жители дальних пригородов Москвы и дачных подмосковных поселков.

Потом продлили сюда Воробьевское шоссе, пустили — незадолго до войны — троллейбус, и началось наступление на пустыри и овраги. А в 1962 году возник на бывшем пустыре главный корпус Дворца пионеров.

С Воробьевского шоссе открывается панорама дворца, просторной Площади пионерских парадов с трибунами для зрителей, бетонной площадкой для пионерского костра и стальным обелиском-флагштоком против главного входа во дворец.

Сухой деловитостью внешних форм, строгой стереометричностью, голыми плоскостями основных объемов Дворец пионеров издали напоминает индустриальные постройки. Но красивый флагшток в виде стройного обелиска, похожий на клинок стальной рапиры, служит здесь важной архитектурной вертикалью и вносит в композицию романтическую струю. Зрительно эта вертикаль как бы приподнимает главное здание, расположенное в низине.

Когда подходишь ближе, индустриальные ассоциации исчезают вовсе, но все-таки общий композиционный замысел постигаешь не сразу: в городской перспективе корпуса дворца сливаются с застройкой проспекта Вернадского, и трудно сразу зрительно выделить комплекс Дворца пионеров.

Принцип композиции таков: двухэтажная застекленная часть служит оригинальной соединительной галереей для четырех корпусов, в четыре этажа каждый. Все эти корпуса обращены к Площади парадов торцами, и на уровне примерно двух третей высоты они объединены галереей. Главный вход интересно декорирован стенным панно. Глухие торцы оживлены цветной керамикой. Прямые линии корпусов и стеклянной галереи сочетаются с купольными формами планетария и оранжереи. Все это разнообразит композицию, делает ее нескучной.

И приходят тут кое-какие педагогические соображения общего порядка, немаловажные в наше время индустриального, скоростного строительства городов.

Дело в том, что в нашем стандартном строительстве остаются как бы вне поля зрения архитектора специфические интересы жителя-подростка. Прошу понять меня правильно: разумеется, социалистический поселок или город обеспечивает поколение юных и дворовыми спортплощадками и (если говорить о малышах) каруселями, песочницами, горками для катания.

Все это в нашей стране разумеется само собой. Но для развития детского характера, творчества, фантазии потребно больше. А где двенадцатилетнему жителю стандартного микрорайона развивать эту самую фантазию?

Могут ли приглаженные дорожки, подстриженные газоны подсказать подростку, например, в новых Черемушках те интересные творческие игры, какие у нас сами собой получались невдалеке от Яузы-реки, там, где были дощатые заборы с дырами, стоял на ржавых рельсах старый паровоз, лезла трава из-под шпал или (верх мечты!) валялся на боку списанный еще в прошлом веке железный баркас?! Сколько тысяч миль пролетели ребята «с моего двора» на таком вот жюль-верновском транспорте, возбуждая острую зависть наших ровесников из куда более благоустроенных районов!

Разумеется, я не ратую здесь за устройство в новых дворах некой полосы предполья, которую смогли бы преодолевать лишь ребята школьного возраста! Но кому-то в архитектурных мастерских надо всерьез подумать о жителе-подростке, о его особенных интересах, о «его дворе».

Все это я веду к тому, что как раз во Дворце пионеров об этом подумали.

В этом дворце множество находок, сделанных людьми, понимающими психологию подростка. Дело не только в том, что здесь четыреста с лишним помещений общей площадью в 50 тысяч квадратных метров. Кстати, такой «метраж» позволяет заниматься практически 600–700 кружкам одновременно. Помнится, в переулке Стопани, в старом общемосковском Дворце пионеров, на открытии которого мне довелось присутствовать в середине тридцатых годов, едва хватало места для одновременной работы двух-трех десятков кружков.

Повторяю, дело не только в масштабах, но и в том поиске романтической струи, который ознаменован здесь, на Ленинских горах, явными успехами.

Входишь в вестибюль — и сразу попадаешь в тропический пояс Земли: тут под тремя стеклянными фонарями-куполами устроена оранжерея вокруг плоского бассейна, облицованного голубой смальтой. В воде красиво отражаются листья больших пальм, бамбук, диковинные тропические цветы…

За два часа я обошел только технические и научные лаборатории, киностудию, планетарий, замечательный концертный зал, слушал молодого пианиста, игравшего Сен-Санса, видел несколько десятков совсем юных Золушек в пачках и балетной обуви, заглянул в обширную библиотеку, просмотрел выставку юных художников и… не успел оглядеть даже половины помещений!

Авторы проекта Дворца пионеров — архитекторы В. Егерев, И. Покровский, Ф. Новиков, Б. Палуй, В. Кубасов, конструктор Ю. Ионов — интересно использовали химию пластмасс, сделали цветные