Реликт вне зоны обитания - Светлана Авер

О событиях на той площади им было, конечно, известно, хотя по приказу сверху ту историю как раз пытались замять. По данным Дины, серьезно там все же никто не пострадал, даже тот подбитый гравилет с группой захвата почти без проблем приземлился.

Но вот сам факт произошедшего руководство взбесил. Потому в итоге все так и затянулось!

Хотя куда сильнее их всех задело то, как долго мое инкогнито продержалось, ведь реально только после запроса на сторону и всплыло несоответствие.

Именно Дина как медик имеющий доступ к более узкому виду слухов внутри корпорации, прояснила много деталей, который мне были изначально неясны.

Например, про то, что сначала все всполошились, что имеют дело со шпионом от правительства Конфедерации или от другой корпорации, которого нужно было срочно поймать, и понять, какую информацию и кому, я передавала. Готовили срочно операционную для глубокого сканирования памяти.

А потом концепция резко изменилась, пришел приказ сделать генетический анализ по образцам, которые остались от моих последних медицинских осмотров и анализов, и выяснили невероятное. Причем заморочились, и выяснили, что я точно не базовый плюс. На этот счет тоже было отдельное распоряжение.

Мне снова подумалось, что сама мысль проводить подобные изыскания, возникла как раз после допроса Кая, оперативника Конфедерации, предложившего мне помощь. Он ведь тоже вряд ли успел улететь, после того, как я его вырубила.

Версию со шпионажем, может, до конца и не задвинули, но ориентировку дали на поиск сбежавшего из питомника. Видимо руководство на тот момент решило, что так менее унизительно. Ну, или не считало, что меня будет сложно поймать. Ведь, если б не вмешательство Кирика, все реально бы быстро закончилось.

Кстати по той же причине, что никто не смог определить подлог, меня и восприняли каким-то уникумом, невероятно ценным, которого вот просто обязательно нужно было получить для изучения.

Видимо потому мне Милош и сказал тогда, что я уникальна, правда, замечание про «правильный уход» впечатление смазало.

Я же, когда услышала, что меня исключительной объявили, долго истерически ржала. Если честно, самой умной и талантливой я себя точно никогда не считала.

В детстве в моем окружении выделяли кого угодно, но не меня. Я в лучшем случае была на вторых или третьих ролях. И это при том, что учителя постоянно настаивали, что «я» это последняя буква в алфавите. А потом гладили по голове «самых-самых», ну тех, кто этого заслуживал по какому-то их личному разумению.

Сама я при этом не видела в тех «избранных» ничего особенного, хоть и отчаянно пыталась разглядеть. Ведь взрослые для меня тогда были непререкаемым авторитетом. Правда, уже к средней школе, я многие вещи куда критичнее стала воспринимать.

И моей личной заслугой было упорство, ну, или даже упрямство. Если наметила себе цель и сама решила, что она достижима, то шла к ней, независимо ни от чьего мнения, на что мне стоит рассчитывать или нет, чем мне положено заниматься, или не очень.

Хотя такое поведение тоже не сразу сформировалось. Предварительных шишек, падений и сомнений было много. Но вот постепенно оказалось, что если не получилось с первого раза, но вполне может получиться со второго, и даже с десятого. Но ведь в итоге получалось же!

И, разумеется, мнение близких для меня было очень даже важно. И в тех вещах, где они меня поддерживали, результат был лучше.

Но в том, что не особо поддерживали, но мне все равно интересно было, даже их мнение становилось вторично. Продолжила бы исподтишка, даже если б даже запретить что-то решили, как это и бывало обычно в подобных ситуациях.

Хотя открыто идти против желаний родителей при выборе профессии мне тогда все же пороху не хватило. Наверно, пару или тройку лет спустя я б настояла, но в семнадцать лет не смогла.

Осознала, что качественное обучение в той сфере, где реально интересно, сама за свой счет в том возрасте организовать не смогла бы. А помогать мне в этом никто не собирался. Так что просто не решилась на столь отвязную авантюру, решив ее немного отложить.

Так что пошла по пути наименьшего сопротивления, решив, что после того, как добьюсь успеха в одном, начну достаточно зарабатывать, уже потом, имея полную независимость, смогу корректировать курс туда, куда мне захочется!

Это было очень самоуверенно, конечно. Но в семнадцать — восемнадцать лет тебе кажется, что ты будешь жить вечно, а твои силы и бодрость духа навсегда с тобой, и хватит их на все твои начинания, как и времени.

А после окончания института вообще начало казаться, что моря и океаны по колено, а все горы рано или поздно обязательно обратятся в пыль под твоим напором. И все рано или поздно будет именно так, как я захочу!

Но как раз это заблуждение и говорило, что я вполне себе обычный человек, который время от времени творит дичь и ошибается. И далеко не все у меня замечательно получалось. Но вот если не получалось, а мне того очень хотелось, я просто шла и пробовала снова, и снова.

И постепенно с удивлением обнаружила, что начав работать по обретенной специальности чисто в режиме «а, посмотрю-ка я, как тут и что работает», пошла значительно дальше, чем мои более «перспективные» сверстники. Причем, вовсе не имея намерений расталкивать кого-то локтями. Наоборот, предпочитала дружить с окружающими и помогать.

И все же, просто так мне ничего не доставалось. Даже если был в чем-то элемент везения, то за возможность приходилось цепляться зубами и лезть грудью на амбразуру.

Но даже имея уже опыт успеха, все равно уникальной себя никогда не считала. Так получилось, что в профессиональной среде вокруг меня всегда было достаточно много талантливых и целеустремленных людей, которых уже я считала таковыми не из-за чьих-то там ожиданий, или их происхождения, а их реальных достижений. Многие из них были куда упорнее и умнее меня. Так что мне было на кого равняться и куда расти.

Дину, кстати, такая постановка вопроса задевала. Ну, про уникальность.

Она ведь не спец, хоть и имела приставку плюс. И, похоже, с каким-то видом дискриминации по этому поводу ей все же приходилось внутри корпорации сталкиваться.

Я ведь даже в анклаве наблюдала ситуацию, что плюсы свою сущность предпочитали не афишировать. А если приходилось открываться, то они, как будто, извинялись за это.

Но вот Дине сам факт, что никто подлога не заметил, в отличие от Мирры не казался чем-то удивительным. И с одной стороны,