Шифр Шекспира - Дженнифер Ли Кэррелл

— Как будто парламент поразил его в сердце?

— Так и напрашивается на язык, правда? История таких доводов не признает. Хронология — не для доводов и эффектов. — Я рассеянно водила пальцем по краю бокала.

— Тогда что ты обо всем этом скажешь?

— Атенаида как-то намекнула, что Вестон Норд может написать еще одну книгу — на этот раз о химере. Я ответила, что подумаю.

— Слышал. Тебе бы хотелось вывалить все это под чужим именем?

— По-моему, подходящая мысль. — Он засмеялся, а я покачала головой. — Беда в том, что мои слова не добавят веса тому, что уже носится в воздухе. Доказательств как не было, так и нет.

— Помнится, раньше это никого не останавливало.

— Офелию — остановило. И с тех пор она жила счастливо.

— Значит, тебе ближе ее путь, а не Делии?

«В делах людей бывает миг прилива…» Любимая цитата Роз всплыла у меня в голове вместе с ее голосом.

— Ты хорошо знал Роз?

— Достаточно, чтобы понять, что она тебя обожала.

— Ей нравилось развивать сюжеты сонетов. Она всегда видела себя Поэтом.

— Естественно. А ты была ее светловолосым Другом.

— Звучит чертовски напыщенно, — сказала я, отсмеявшись. — Правда, сэр Генри как-то тоже рассказывал мне нечто подобное.

Бен поймал мой взгляд.

— При мне она называла тебя «золотой девочкой».

Я наклонилась вперед.

— А ты не задумывался о том, что она и тебя могла включить в свою игру?

— Тут и думать нечего. Я должен был стать Смуглой Дамой, — ответил он с самоуничижительной усмешкой. — Без всякой женственности, как она сказала. Это роль похитительницы, перехватчицы. Самое оно для солдата.

Я засмеялась.

— И что же ты ответил?

Бен отхлебнул шампанского.

— Сказал, что я не актер и не стану играть по чужому сценарию.

— А она спросила: «Даже шекспировскому?»

Он опешил.

— Роз тебе рассказала?

Я тряхнула головой.

— Просто я тоже когда-то отказалась от ее предложения. А она пыталась меня этим переубедить.

— А что же ответила ты?

— Что напишу свой сценарий. Пусть не такой аккуратный, зато родной.

— Ну и как, получается?

— Пока не уверена. Но если уж я не отправлюсь вслед за Шекспиром, то за Офелией или Делией — черта с два.

Он кивнул и еще раз пригубил шампанское.

— А как тебе идея соавторства? — В уголках его рта притаилось озорство. Озорство и надежда.

— Вынашиваешь сюжет? И какой же?

— Самый что ни на есть древний, — ответил он. — Называется «Мальчик встретил девочку».

— А может, наоборот — «Девочка встретила мальчика»? — предложила я улыбаясь.

Он взял бокал.

Через две секунды я подняла свой:

— За новую историю!

Одним осенним вечером, когда я начинала учиться в аспирантуре, среди старых книг в запаснике библиотеки Чайлда (так называется отделение Гарвардской библиотеки Уайденера, посвященное английской литературе, приют посвященных в углу последнего этажа) мне попался четырехтомник «Елизаветинский театр» Э.К. Чемберса, изданный в 1923 году. Я пролистала все тома один за другим. В них обнаружилось море фактов, большинству которых мне так и не удалось найти применение, как то: «многие актеры елизаветинского времени были наполовину акробатами и, без сомнения, могли ходить по проволоке». Однако ближе к концу третьего тома мне попалось несколько страниц, посвященных драматургии Шекспира, в том числе небольшая глава под названием «Утраченные пьесы».

Я знала, что огромное количество пьес не пережило эпоху Ренессанса, и догадывалась, что кое-какие работы Шекспира могла постичь та же участь. Меня больше удивило то, что Чемберс знал относившиеся к ним детали. В черно-белой россыпи литер на меня смотрели два заглавия, а для «Карденио» был даже приведен кратко изложенный сюжет.

Мне стало любопытно: каково было бы найти одну из этих пьес? Где можно ее отыскать? Что ощутил бы тот, кому это удалось бы? И как это повлияло бы на его жизнь, если не брать в расчет богатство и славу?

Казалось бы, самые подходящие места для поисков пропавшего шедевра — это библиотеки и дома-памятники, частные имения, сохранившиеся с тех времен. Впрочем, все очевидные тайники наверняка давным-давно проверены.

Я стала совершенно по-детски фантазировать о том, как было бы здорово найти пропавшую пьесу за пределами Великобритании (а лучше всего поближе ко мне, скажем, в Новой Англии, на худой конец — между Бостоном и Вашингтоном или в пустынных юго-западных штатах). Дошло до того, что я начала обыскивать коробки со старыми книгами в антикварных лавках новоанглийской глубинки, когда мне случалось бывать там проездом, но шекспировского «ин кватро», а тем более рукописи в них, естественно, не попадалось.

В какой-то момент мне пришлось признать, что я не собираюсь всерьез искать пропавшие пьесы. Меня осенило: ведь из этого выйдет отличный сюжет для книги! В ней я смогу подчинить поиски своему замыслу, определять, что, когда и с кем произойдет. А потом подумала: почему бы заодно не осветить другую величайшую загадку — кем был Шекспир?

Десять лет я вынашивала этот замысел — еще до того, как взялась писать, зато в результате мы получили эту книгу.

Все началось с таинственного абзаца из Чемберса, который практически в исходном виде цитирует Кэт. Большая часть упоминаемых в книге шекспировских мест существует в действительности, хотя мне ради нужд повествования пришлось кое-что подправить в их облике.

Теории о том, кто мог написать пьесы Шекспира, на самом деле «живут» в современном литературоведении, по крайней мере в виде гипотез. Все исторические персонажи, участники подчас вымышленных мной событий, тоже когда-то существовали. Главные герои выдуманы от начала до конца.

Запись в журнале книгоиздателя — раннеанглийское подобие авторского свидетельства — упоминает Шекспира в качестве соавтора пьесы «Карденио» наряду с Джоном Флетчером, его преемником, а позднее главным драматургом в труппе «слуг короля». Были и другие пьесы, написанные в соавторстве с Флетчером. Я выбрала «Карденио» в качестве объекта поисков, потому что из двух утраченных пьес, упоминаемых Чемберсом, о ней хотя бы что-то известно, а еще потому, что источник вдохновения Шекспира — роман Сервантеса — пусть отдаленно, но связан с миром колониальной Испании, а именно с югом Соединенных Штатов, который мне дорог с детства и куда я хотела бы перенести действие книги.

Другая пьеса, «Вознагражденные усилия любви», совершенно исчезла, тогда как «Карденио» еще раз заявил о себе в версии восемнадцатого века, «осовремененной» Льюисом Теобальдом для постановки на лондонской сцене. Оригинал рукописи, который, по предположениям ученых, был подлинно шекспировским, исчез, зато жидкий сиропчик из фраз под названием «Двойное претворство» (орфография оригинала сохранена) благополучно уцелел. Редакция пьесы Теобальда главным образом ужасна, как говорила Кэт, дырявостью и лоскутностью повествования. Тем не менее в ее тексте разбросаны фразы, вполне свойственные Шекспиру и Флетчеру (на уровне отдельных строк работы учителя и ученика отличить непросто, как непросто по одному мазку отличить подлинного Рембрандта от портретиста его школы). Слова героев «Карденио», которые Кэт зачитывает на протяжении книги, взяты из «Двойного притворства». Исключение — сценическая ремарка «Входит Санчо Панса…» и последующая реплика Дона-Кихота. Я взяла на себя смелость сочинить их, поскольку в ущербной версии Теобальда нет ни намека на старого мечтателя и его славного оруженосца. Мне, как и Кэт, хотелось бы думать, что Шекспир счел их первостепенными персонажами комических сцен, завязки и концовки, поэтому сохранил для придания сюжету целостности.