Твердь небесная - Юрий Рябинин

Отправляя дочку в дом мужа, Александр Иосифович наказывал ей быть покорною, непритязательною, кроткою женой, прилежною, усердною, рачительною хозяйкой, такою же, как ее мама, и неизменно помнить, что праздность – мать всех пороков. Екатерина Францевна безоговорочно подтвердила слова своего мудрого мужа. И от себя еще добавила Тане быть заботливою, преданною, нежною дочерью для престарелой матери Антона Николаевича, никогда ни в чем ей не перечить, стараться угадывать вперед и немедленно исполнять все ее желания и называть мамой.

После пустынной и тихой квартиры родителей дом мужа показался Тане растревоженным ульем. Там постоянно кто-то куда-то шел – из двери в дверь, из прихожей в коридор, из коридора в кухню. Там нельзя было выйти из комнаты, чтобы не столкнуться в узком коридоре с кем-то лицом к лицу: с самими ли господами, их гостями, домочадцами, – все перемещались по квартире, будто мыкались, ища выхода в лабиринте.

Собственно семья Антона Николаевича была невелика: сам пристав, теперь с женой, его матушка Капитолина Антоновна, две сестры-девицы и дочь Наташа. Но при господах находилось столько челяди, что Тане потребовалось некоторое время, чтобы запомнить всех слуг. Потом она узнала, что все это многолюдье содержится по воле ее свекрови.

Таня уже была немало наслышана о том, как важно жене иметь добрые, ровные отношения с матерью мужа – именно от этого в значительной степени должно будет зависеть ее семейное благополучие. И она готова была вполне добросовестно исполнять заповедь, данною ей мамой, то есть, безусловно, во всем угождать свекрови, ходить за ней, как за самым дорогим и близким человеком. Однако ближайшее знакомство с Капитолиной Антоновной просто-таки обескуражило Таню. Впрочем, впоследствии она искренне привязалась к матери мужа, полюбила ее всею душой.

Об этой почтенной даме следует рассказать подробнее.

Капитолина Антоновна родилась аккурат в день декабрьского восстания 1825 года. И это событие, видимо, каким-то мистическим образом отразилось на всем ее существе: она, как тот Муравьев, была не из тех, кого вешают, а из тех, кто вешает. Значительная часть жизни Таниной свекрови прошла при крепостном праве. Лишившись отца – уланского майора, погибшего в Венгрии и не успевшего даже выдать ее замуж, – Капитолина Антоновна, с согласия меланхолической от природы матушки, взяла в свои руки управление самым крупным из их имений – калужским. Но боже упаси подумать, что она была каким-то тираном-самодуром, этакою новою Дарьей Салтыковой. Да, обходилась с крестьянами Капитолина Антоновна строго, подчас жестоко, но справедливо, истинно по-матерински. Не было такого, чтобы, взыскивая с кого-то за ту или иную провинность, она сторицею не оценила бы заслуг этого же человека.

В то время как многие помещики тогда или вовсе отказались от работной повинности крестьян на земле, предпочитая получать с них откупа за самостоятельное ведение дел, или, по крайней мере, совмещали статьи, Капитолина Антоновна даже немногих оставшихся от отца оброчных посадила на барщину. Объясняла она это тем, что-де люди все должны быть у нее на виду, под ежечасным присмотром, а не куролесить по своему произволу в городах между делом по трактирам, а то и по иным каким постыдным заведениям.

Основательно взявшись соблюдать нравы крестьян, Капитолина Антоновна для наибольшей степени пользы завела в своих имениях правило, существовавшее на Руси при Иване Грозном: она повелела не пить никому вина ни в какую пору в году, кроме Святок и Светлой седмицы. В иные же праздники, а также по случаю каких-то семейных торжеств – свадьбы, крестин, именин – или поминок вино дозволялось только по ее особенному разрешению. Как-то два мужичка напились в самый день ангела Капитолины Антоновны, полагая, что барыня по такому уважительному случаю с них не взыщет. С них лично Капитолина Антоновна действительно не взыскала – она на целый месяц отправила в дальнюю деревеньку их жен. Уже через неделю мужики лежали у нее в ногах и умоляли выпороть их покрепче, но вернуть жен, потому как жизни у них теперь не стало никакой, хоть на стену лезь. Но барыня осталась непреклонною – свою чашу неразумные бражники испили сполна. Нарушали ли они с тех пор запрет – не известно, но, во всяком случае, не попадались.

Сама не знавшая в своих заботах ни отдыху, ни сроку, Капитолина Антоновна не позволяла и никому из людей праздничать. Она с вечера обдумывала, как бы с наибольшею пользой распределить завтрашний день. А с раннего утра энергично принималась за труды. Она появлялась решительно повсюду – в полях, на току, на мельнице, на маслобойне, в кузнице. Интересовалась уходом за скотом и птицей, содержанием пчел. И всюду раздавала указания, назначала уроки работным или проверяла исполнение назначенного прежде, распоряжалась, распоряжалась… При этом еще успевала сводить счеты прихода и расхода, вести поденник.

Слава о молодой радетельной помещице пошла по всей губернии. Кто-то из ее уездных даже всерьез предлагал избрать Капитолину Антоновну предводительницей на новое трехлетие. Но, разумеется, соседи-помещики не могли позволить доверить представлять их женщине. Так из этого ничего и не вышло.

Стараясь оградить крестьян от вредного чтения, для чего категорически препятствовала усвоению ими хотя бы начальных основ грамоты, сама Капитолина Антоновна устраивала порядки в своих имениях именно по науке – приобрела курс Тэера, а также выписывала всякие книги и журналы по земледелию. Отдавая должное заграничным порядкам, она все же предпочитала опираться прежде всего на отечественный опыт: Капитолина Антоновна внимательно изучала устройство самых знаменитых и процветающих русских поместий и старалась завести так же у себя. Узнав, например, как граф Алексей Андреевич Аракчеев указал своим крестьянкам рожать ежегодно – «и лучше сыновей!», – Капитолина Антоновна точно так же распорядилась у себя в имениях, причем вызвалась отныне быть крестною матерью всем крестьянским детям. Она рассчитала, что таким образом лет через двадцать число душ у нее удвоится.

По этому поводу один ее крестьянин – известный в округе балагур – как-то при всем народе сказал барыне: «А что же вы, матушка, сами-то отстаете? Пора бы и вам… того… Да и бабы, те скорее раскочегарятся, на барыню-то глядя!..»

Капитолина Антоновна вначале только усмехнулась на слова забавника. Но скоро задумалась: а ведь и верно, для чего она вообще хлопочет устраивает имения, умножает имущество, если все это некому передавать? Ей уже скоро тридцать, все ее однолетки давно замужем, пора бы и самой подумать о семье, о потомстве.

И вскоре она вышла замуж. Ни о какой любви, ни о каких чувствах к избраннику – малозначительному коллежскому асессору, с университетским, впрочем, образованием, Николаю Федоровичу Потиевскому, сосватанному по ее просьбе бывшим отцовым однополчанином, – не было и речи. Равно как не было речи и о том, чтобы доверить мужу хоть какое-то участие в управлении хозяйством, – Капитолина Антоновна по-прежнему занималась всем единолично. Женившись на владелице очень немалого состояния, этот господин, в сущности, не получал за ней ни рубля, ни души. Но это естественно! – за ним самим не было ничего, кроме заложенного именьица под Москвой.